4. Рефлексивное управление
В конце октября 2000 года в Москве в рамках Федеральной программы мероприятий по встрече третьего тысячелетия состоялся международный симпозиум «Рефлексивное управление». При поддержке администрации президента РФ этот симпозиум провели Институт психологии РАН и некоммерческое партнёрство «Новая инвестиционная доктрина». Около 200 участников симпозиума, в основном учёные из России, CША, Канады, Украины, Молдавии, приняли участие в работе симпозиума [6].
На симпозиуме отмечалось происходящее в России и мире осознание того, что исчерпан ресурс традиционных социальных технологий и рассматривалось введённое более 30 лет назад членом Московского методологического кружка (ММК) Владимиром Лефевром понятие «рефлексивное управление» и связанное с ним понятие «рефлексивная система», которые оказали существенное влияние на многие естественнонаучные и гуманитарные области знаний, стали широко применяться в практике управления.
Идеи В.А.Лефевра были подхвачены как в российской, так и в американской научной среде, но использовались и развивались существенно по-разному. Американские работы находились под сильным влиянием бихевиористского подхода, использующего простую схему «стимул-реакция». В российских исследованиях просматривается интеграция этого направления с субъектным (субъектно-деятельностным) подходом. В контексте рефлексивных процессов и рефлексивного управления на симпозиуме обсуждались, в частности, следующие практические вопросы:
1. Почему возникают социальные конфликты при внедрении любых инновационных проектов (инвестиционных программ)?
2. Почему не удается мобилизовать интеллектуальный и духовный потенциал России на решение стратегических проблем развития?
3. Почему новые информационные технологии недостаточно эффективно используются при решении стратегических проблем?
4. Почему государство не умеет гибко взаимодействовать со свободной прессой и религиозными образованиями?
5. Почему Россия часто проигрывает в информационных войнах?
Проблемы рефлексии всегда занимали важное место в российской культуре и приобретают особое значение в настоящее время. Рефлексия (от лат. reflexio – отражение) – процесс самопознания субъектом внутренних психических актов и состояний. Понятие рефлексии возникло в философии, означало процесс размышления индивида о происходящем в его собственном сознании и основывалось на реальной способности человека к самоотчёту об испытываемых им фактах сознания, самоанализу собственных психических состояний. Рефлексия в социальной психологии выступает в форме осознания действующим субъектом (лицом или общностью) того, как они в действительности воспринимаются и оцениваются другими индивидами или общностями.
Поскольку рефлексия – это не просто знание или понимание субъектом самого себя, но и выяснение того, как другие понимают «рефлектирующего», его личностные особенности, эмоциональные реакции и когнитивные (связанные с познанием) представления, то рефлексия представляет собой процесс удвоенного, зеркального взаимоотображения субъектами друг друга, содержанием которого выступает воспроизведение, воссоздание особенностей друг друга.
Рефлексивное управление (как его определяет В.А.Лефевр) – это информационное воздействие на объекты, для описания которых необходимо употреблять такие понятия, как сознание и воля. Такими объектами являются отдельные люди и объединения людей: семья, группа, страна, нация, общество, цивилизация. Термин «рефлексивное управление» может пониматься в двух смыслах. Во-первых, как искусство манипуляции людьми и объединениями людей. Во-вторых, как специфический метод социального контроля [6, 7].
Как вид искусства рефлексивное управление имеет тысячелетнюю историю. Наиболее ярко оно проявило себя в военном деле. Имеется огромное количество примеров, когда информационное воздействие на противника позволяло выигрывать сражение малыми силами. Как метод социального контроля рефлексивное управление появилось лишь в начале 60-х годов, в период, когда начала формироваться концепция информационной войны.
Специфика этого метода заключается в том, что генерация информационных воздействий опирается не столько на естественную человеческую интуицию, сколько на особую модель управляемого субъекта. Следует иметь в виду, что рефлексивное управление не связано органически ни с ложью, ни с дезинформацией. Например, чтобы жители страны поверили в истинность необычного, но правдивого правительственного сообщения, оно должно быть специально подготовлено.
Успех рефлексивного управления в значительной мере зависит от качества той модели субъекта, которая используется при его проведении. Психологические модели, основанные на традиционных бихевиористских и даже психоаналитических понятиях, оказались малоэффективными. Модель субъекта должна отражать не только область его поведения, но также и его способность осознавать самого себя и других субъектов, включая и тех, которые пытаются установить контроль над его поведением, то есть модель должна быть рефлексивной. Традиционные модели этим качеством не обладали.
Первые реально работающие рефлексивные модели появились в конце 70-х годов. Их создание было активно поддержано военными и дипломатами. Однако экономисты встретили их достаточно холодно. Интерес военных и дипломатов стимулировался способностью рефлексивных моделей представлять сложные военно-политические коллизии, ранее находившиеся вне сферы научного рассмотрения.
Реакцию экономистов В.А.Лефевр объясняет следующим образом. В основе экономических моделей лежит представление о человеке как о рациональном существе, стремящемся максимизировать свою выгоду. Такой взгляд на человека уходит своими корнями в политическую экономию XVIII века. Рефлексивные модели внесли в научное представление о человеке новое измерение, связанное с такими категориями, как мораль, совесть и чувство справедливости. Они позволяют отражать ситуации, в которых люди не только стремятся получить материальный доход, но имеют и неутилитарные цели, совершают жертвенные поступки, стремятся выглядеть достойно и в своих собственных глазах, и в глазах других людей.
Чтобы проиллюстрировать, как чувство собственного достоинства может влиять на макрохарактеристики социальной системы, В.А.Лефевр рассматривает следующий пример. Представим себе широкую дорогу, по которой идут машины. Естественно считать, что каждый водитель стремится быстрее достичь пункта, в который он направляется, поэтому водители мешают друг другу. Представим себе теперь, что есть две дороги. Водители на первой дороге поднимаются в собственных глазах и в глазах других водителей, если уступают друг другу. А водители машин на второй дороге теряют своё лицо, когда уступают. Ясно, что скорость движения на первой дороге будет выше, чем на второй, поскольку попытки большого числа водителей сохранить свое индивидуальное достоинство (за счёт подавления достоинства других водителей) порождают пересечения и столкновения в потоке машин, которые и вызывают замедление движения потока.
То есть такой, казалось бы, далёкий от схем традиционной экономики фактор, как стремление сохранить достоинство, может приводить к серьёзным макроэффектам. Кажется, что решить проблему достаточно просто: нужно увеличить число полицейских и строго наказывать водителей, вступающих в конфликты. Они перестанут конфликтовать, но скорость движения может упасть ещё больше, поскольку возникнет массовая моральная депрессия.
В.А.Лефевром было показано ещё в начале 80-х годов, что могут существовать культуры двух типов. В культурах первого типа достоинство людей возрастает, когда они устанавливают отношения компромисса друг с другом, а в культурах второго типа падает, когда они бескомпромиссны друг к другу. В силу таких особенностей в культурах первого типа легко возникает процедура саморазрешения конфликтов, в то время как в культурах второго типа сама по себе такая процедура не появляется.
Эти идеи были подробно изложены в книге В.А.Лефевра «Алгебра совести», вышедшей в 1982 году. В этой книге показано, что официальная культура Советского Союза принадлежала ко второму типу, что приводит к отсутствию процедуры саморазрешения конфликтов: они либо заканчиваются победой одной из сторон, либо ликвидируются вышестоящей инстанцией. Этот факт представлялся В.А.Лефевру исключительно важным, поскольку он позволял предсказать характер трудностей, с которыми должно было столкнуться советское общество при попытках перехода к рыночной экономике и резкой демократизации.
Что собой представляет рынок с социально-психологической точки зрения? Это огромное множество конфликтов, каждый из которых, разрешаясь, превращается в сделку. Система могла начать успешно работать лишь при условии, что участники способны уступать друг другу, сохраняя при этом своё индивидуальное достоинство. Если же индивидуальное достоинство при уступке только падает, то рынок сам собой заработать не мог. Выход мог бы состоять в массированном рефлексивном управлении, внедряющем принципы взаимного сотрудничества, по крайней мере, на экономической арене. При современных возможностях систем массовой коммуникации это является реальной задачей. Целью такого управления должно было бы стать повышение самоуважения участников конфликта в случае его разрешения, а не в случае его провала. Такое управление могло проводить только государство, взяв на себя как функцию гаранта частной собственности, так и функцию стимулятора чувства собственного достоинства у миллионов людей, вышедших на экономическую арену.
В соответствии с выводами многих аналитиков, этого не произошло, потому, что группа гарвардских специалистов, приглашённых для разработки проектов российских экономических реформ, основывала свои рекомендации на теоретических идеях традиционной макроэкономики, в фундаменте которой лежит модель рационального субъекта. В соответствии с такими взглядами, государство должно полностью устранить своё влияние на функционирование экономической системы, что и осуществлялось реформаторами. Однако, как следует из рефлексивных моделей, субъекты, появившиеся на экономической арене, оказались неспособными разрешать возникающие конфликты. Управленческий вакуум, образовавшийся после ухода государства, был заполнен криминальными структурами, которые стали выполнять функции арбитров в массовых экономических конфликтах. Государство утратило монополию на сбор налогов, а люди стали чувствовать себя глубоко униженными; началась массовая моральная депрессия (что явилось одной из причин демографического кризиса).
Российские реформы показывают, что представления о человеке как о чисто рациональном экономическом (одномерном) существе, являются недостаточными и не позволяют понять глубокие причины конфликтов, раздирающих сегодняшний мир. Эти конфликты носят в большей степени моральный, чем экономический характер, поэтому для прогнозирования будущего необходимо научиться создавать модели, в которых моральное измерение человека было бы представлено в ясных научных терминах [6, 7]. Предложенная В.А.Лефевром концепция рефлексивного управления успешно справляется с анализом класса управленческих ситуаций, в которых управляемый объект имеет собственные цели, отличающиеся от целей управленца. Действия такого «объекта» уже недостаточно представлять по бихевиористским схемам «стимул-реакция». Поэтому базой концепции рефлексивного управления стал конфликт, представляющий собой предельный случай ситуаций описанного типа [8].
5. Общий язык и социальные институты
Для управления конфликтами и общественными изменениями отечественными методологами было проведено расширение лефевровской концепции рефлексии, в частности, за счёт введения в неё понятия социокультурного института. Для субъекта «планируемых» общественных изменений институты становятся предметом рефлексивного осознания, ставятся цели на преобразование, разрабатываются методологические подходы к рефлексивному управлению общественными процессами, основанные на сочетании анализа рефлексивных процессов и институционального анализа [8].
Комплексный научный подход требует вернуть описанию психологических процессов управления, которые строились на схемах бихевиоризма, представляющих психику как «чёрный ящик», их духовное содержание. Бихевиоризм порождает кибернетические схемы управления, успешно работающие в ситуациях, когда управляемый объект не имеет собственных целей, а лишь реагирует на воздействия управленца. Аппарат анализа рефлексивных процессов, успешно применённый к задачам менеджмента и конфликтологии, можно приложить к актуальным проблемам управления общественными процессами – таким, как осуществление «планируемых» изменений общественного устройства, реформирование различных сфер политической и хозяйственной жизни, институциональные преобразования и т. п. [9].
При использовании рефлексивного метода традиционный объект управления уже не является полностью внешним управленцу (как в естественнонаучной традиции для технических и биологических систем): вместо объекта теперь надо рассматривать конфликт, частью которого является сам управленец.
Ситуация реформирования в России всё время выходит из-под контроля в полном соответствии с выводом В.А.Лефевра о том, что «объект» всячески пытается быть неадекватным знанию о нём, имеющемуся у управленца, «просчитывает» это знание и непрерывно «уходит» от него, делая его неверным.
Примером подобного «злонамеренного» поведения объекта управления является реакция бизнес-сообщества на нововведения в налоговом законодательстве. Это относится и ко всем российским реформам в целом, поскольку в соответствии с основными правами и свободами, закреплёнными в Конституции, за гражданами, а также негосударственными предприятиями и организациями сохраняется автономия.
Объект управления, за которым признаётся автономия, неизбежно будет проявлять самодеятельность, не совпадающую с замыслами управленца. Кроме ограниченной сферы, где можно управлять макроэкономически, опираясь на бихевиористскую схему «стимул-реакция», управлять ходом общественных процессов если и можно, то только рефлексивно.
В настоящее время технологии рефлексивного управления успешно используются в рамках маркетинга и предвыборных компаний, однако в процессах реформирования общества рефлексивное управление не выходит за пределы локальных PR-акций [10]. Концепция рефлексивного управления подразумевает, что «объект» не лишается свободы воли, но как бы дедуктивно «выводит» решение, предопределённое грамотным управленцем.
Эта схема основана на понимании рефлексии, являющемся расширением её традиционного философско-психологического понимания как способности осознавать себя, отдавать себе отчёт в ходе своих мыслей и действий, способности контролировать их. В понятии рефлексии, предложенном В.А.Лефевром, все перечисленные способности относятся управленцем не только к себе, но и к тому «социальному объекту», которым он пытается управлять.
Рассматриваемое понятие рефлексии само основано на ряде допущений:
А – сознание, «отражающей способностью» которого является рефлексия, схематизировано как плоское «табло», лишённое измерения глубины, не способное понимать другого, а могущее лишь «принять его в расчёт»;
Б – «разум» управленца и «объекта» должны быть «одной природы», относиться к одному типу рациональности или к таким типам, чтобы управленец мог понимать и «просчитывать» управляемого;
В – «объект» должен быть либо единым, либо популятивным, т. е. представлять собой множество однородных объектов, удовлетворяющих условию Б.
Применительно к общественным изменениям очевидно, что все три допущения нарушаются.
Так, общество можно рассматривать как единый объект лишь на очень высоком уровне абстракции, отвлекающемся от автономии индивидов. А общество, состоящее из индивидов, наделённых правами и свободами – гражданское общество – можно рассматривать как множество однородных объектов лишь при условии его монокультурности и лишь в стационарной ситуации. В ситуации же общественных изменений мы обычно сталкиваемся с набором «объектов», живущих в разных исторических эпохах и (или) относящихся к разным культурам. Гетерогенность набора объектов нарушает условие однородности В.
То, что объекты отделены друг от друга и от управленца культурной и (или) исторической дистанцией, приводит, во-первых, к различию присущих им типов рациональности – то есть нарушению условия Б, и, во-вторых, к необходимости рассматривать его в исторической глубине, поэтому не выполняется и допущение А.
Ситуации общественных изменений (со сдвигами и преобразованиями социальной структуры), особенно в условиях поликультур, порождают социальные и культурные конфликты. Как показывает исторический опыт последних десятилетий, эти конфликтные ситуации не идут «вразнос» и становятся разрешимыми лишь тогда, когда имеются (или удаётся создать) адекватные социокультурные институты, способные выполнить функцию стабилизации общественной динамики.
Такая социальная функция институтов становится возможной благодаря наличию у них направляющих идей, оформленных формальными процедурами, применяемыми в том числе и для разрешения социальных конфликтов. И, напротив, при осуществлении этих процедур стороны конфликта обращаются к принципам и направляющим идеям, т. е. осуществляют социальную рефлексию. Поэтому инструментарий для работы с подобными ситуациями должен представлять собой синтез средств анализа рефлексивных процессов и институционального анализа.
При этом логические связи, схемы и формальные процедуры могут соединять в последовательности мысли, высказанные различными людьми, которые становятся в этом случае участниками коллективного процесса мышления. Соответствующий коллектив людей использует некоторый «общий язык», логические правила, схемы, процедуры и т. п. как средства организации общего для них процесса мышления. Иными словами, процесс коллективного мышления опосредован, т. е. организован с помощью этих средств, без которых невозможно согласованное протекание процесса. При этом сами средства имеют интерсубъективный (т. е. надындивидуальный) социально значимый характер, что даёт право называть опосредуемый ими коллективный процесс мышления социально-организованным [11].
Можно выделить два важных типа опосредования социально-организованного процесса мышления: семиотический (знаковый) и институциональный. Институты представляют собой эффективный тип посредников, и это хорошо видно на примере состязательных институтов правосудия и законотворчества, в которых характер мышления является социально организованным и коллективным.
В состязательных институтах в каждый конкретный момент интеллектуальные функции мышления, понимания, рефлексии и т. д. так распределены между участниками коллективного процесса, что вклад любого из участников является принципиально частичным, и субъектом мышления оказывается не человек, а институт [12]. Приговор выносит суд, закон принимает парламент, в которых существуют процедуры, соорганизующие коммуникацию участников в единый процесс [13].
Состязательный институт переоформляет конфликтную ситуацию в процессе коммуникации сторон по «логике процедуры» и оказывает регулятивное действие, создавая «идеальную добавку», что приводит к сдвижке конфликтной ситуации. В более общем случае применительно к рефлексивным процессам вокруг социальных и культурных конфликтов можно говорить не о состязательных институтах, а о «коммуникативных форумах» [14], часть которых организована как состязательные институты с чётким процессуальным регламентом (суд, парламент), другие же имеют форму «более свободных» публичных пространств.
Примером могут служить салоны, которые в XVIII веке служили основным пространством существования философских споров, причём таким, который придавал этим спорам социально-политическое значение в национальном и даже европейском масштабе. Применительно к одному из важнейших правовых институтов – суду – представления об институциональном опосредовании можно развернуть в схему правового пространства состязательного суда (слой событий и свидетельств; слой суждений и интерпретаций; слой квалификаций и обоснований). Вокруг парламента, понимаемого как состязательный институт, взаимодействующий с другими «институциональными компонентами» государственной власти в рамках права, образуется сходное по структуре политико-правовое пространство (слои политических событий, политической коммуникации и легитимизации) [14].
Этот принцип (соответствия структур политико-правового пространства и пространства состязательного суда) можно распространить и на устройство других коммуникативных форумов и публичных пространств, в которых представляются интересы различных единиц гражданского общества.
Коммуникация в гражданском обществе не управляется из какого-либо единого центра и осуществляется одновременно во множестве независимых точек. Возникающие конфликты интересов разрешаются за счёт введения социальных норм состязательным путём. Носители сталкивающихся интересов либо приходят к компромиссу в дискуссии на том или ином «коммуникативном форуме», либо «расходятся» по разным форумам, и проблема переносится на уровень конкуренции между ними. То есть, разворачивание дискурсов в пространстве социальной коммуникации опосредовано социальными нормами и институтами, в том числе состязательными.
И хотя на высказывание мыслей в гражданском обществе нет принципиальных социальных ограничений, мышление в коммуникативном пространстве становится социально-организованным. Иначе говоря, гражданское общество может рассматриваться как пространство социально-организованного мышления, создающего рамки собственной рефлексии путём разработки направляющих идей и институтов, образующих базис социальной организации.
При разворачивании дискурсов в этом пространстве задействуются оба отмеченных выше типа опосредования – семиотический (через поиск общего языка и формирование коммуникативной среды) и институциональный (через реализацию направляющих идей в институтах) – которые теперь можно понимать как два аспекта процесса социально-организованного мышления в гражданском обществе, определяемые двумя различными подходами [8].
6. Управление в социально-экономических системах
Очевидно, что необходимо корректировать основные представления об управлении в социальных системах как «воздействии субъекта на объект». Отношения при этом являются не субъект-объектными, а субъект-субъектными, при которых необходимо проводить согласование целей, интересов и ценностей обеих сторон.
При этом возможны две альтернативные схемы взаимодействия субъектов различных культур:
1. Иной → Чужой → Враждебный → Уничтожение.
2. Иной → Дополнение → Сотрудничество → Синтез.
Для реализации второго сценария прежде всего необходимо установление диалога (полилога).
Очевидно, что необходимые ограничения свободы субъектов в процессе их взаимодействия и установления связей будут значительно зависеть от способа взаимодействия и могут привести к снижению эффективности их деятельности как индивидуумов, но могут привести и к появлению синергетического эффекта, дающего возможность получения результата, не достижимого в процессе раздельной работы.
Поскольку рыночная экономика ни социально, ни экологически не ориентирована и подвержена кризисам, человеческая цивилизация находится в общем кризисном состоянии: как планово-директивная, так и рыночная экономика оказались не способными к решению глобальных как экологических, так и социально-экономических проблем.
Поскольку классическая экономическая теория со времен А.Смита и Д.Рикардо считает эгоистический интерес и конкуренцию единственной реальностью, на основе которой можно объяснить и предсказать поведение субъекта, то закон выживания сильнейшего считался общим законом эволюции для природы и общества.
На самом деле не менее важным законом по сравнению с законом конкуренции как в природе, так и в обществе, является закон кооперации. Поэтому «чистый рынок» не может обеспечить устойчивое развитие, поскольку устойчивость системы обеспечивается взаимозависимостью элементов и сбалансированностью процессов (в первую очередь их цикличностью).
Конкуренция в условиях «чистого рынка» (при достаточном времени) неизбежно должна приводить к монополизму, так как должен выживать «наиболее приспособленный». Реально же выживает множество организмов (субъектов), в том числе и не вполне совершенных. В природных и общественных системах работает своеобразное «антимонопольное законодательство».
Биологом Г.А.Заварзиным даже сформулирован тезис «анти-рынка» в природе: «Конкуренция не служит первостепенным фактором при заполнении ячейки в пространстве логических возможностей, образующемся путём наложения внешних условий на потенциальные способности живых существ к соответствию этим внешним условиям. Эволюция представляется как серия последовательно сменяющихся систем живых организмов, взаимодействие между которыми обеспечивает устойчивость всей организации» [15].
Не существует независимой эволюции элементов природных (социальных) систем, а устойчивость их обеспечивается разнообразием взаимно дополняющих друг друга групп организмов (субъектов). Системы взаимодействия в сообществах образуют различные ниши, которые могут заполняться организмами (субъектами), способными на это. Внутри ниши в простейших случаях конкуренция может осуществляться по правилам рынка. Развитие в биосфере осуществляется сверху вниз: её эволюция как целого определяет спектр возможностей существования входящих в неё экосистем, внутри каждой из которых точно также создаются логические возможности для входящих в неё компонентов. Пути же реализации этих возможностей могут быть различными.
Развитие кооперативного микробного сообщества на ранних стадиях развития Земли за счёт взаимодействия с геохимической средой обеспечило устойчивость биосферы и привело к появлению системы разнородных растительных и животных организмов, в том числе через фотосинтез – к возможности использования внеземной энергии – энергии Солнца. Человек – целостный сложный природный и социокультурный феномен и может быть лишь очень упрощённо представлен как «хомо экономикус». Как участник рынка, охваченный духом «потребительского индивидуализма», он стремится к максимальному увеличению своих прибылей, но как гражданин страны, житель города, член семьи и т. д. человек имеет другие интересы и ценности, и они не могут быть реализованы через решения, которые человек принимает как участник рынка. Необходимы коллективные решения, социально-организованная семиотическая (через поиск общего языка и формирование коммуникативной среды) и институциональная (через реализацию направляющих идей в институтах) деятельность.
Наряду с проблемами глобализации и многообразием экономической жизни происходит усиление тенденций социализации и гуманизации, возрастает роль социокультурных аспектов в экономике. Повышение значимости кооперационных процессов приводит к развитию не только материального, но и управленческого труда, не только технологических, но и информационных, психологических, нравственных мотивационных составляющих, не только внешнего правового регулирования, но и внутреннего – ценностного. При развитии этого процесса возрастает роль общественного сознания и формируется «гражданское общество» [16].
___________________________
1. НП «Экономическая экспертная группа». Общество, бизнес, власть // Альманах ассоциации независимых центров экономического анализа (2002-2005 гг.). – 2005. – Выпуск 10, октябрь. – С. 203-221.
2. Карпов В. В. Концепция стратегического развития города Омска / В. В. Карпов, А. А. Колоколов, В. М. Лебедев, В. В. Лизунов и др. / Администрация города Омска. – Омск: 2002. – 100 с.
3. Лепский В. Е. «Бессубъектность» – главный источник угроз безопасности и развития России / В. Е. Лепский, Н. И. Архипова, В. В. Кульба // Проблемы управления безопасностью сложных систем: Тр. Х Междунар. конф. (Москва, декабрь 2002 г.). – Часть 1. – М.: изд-во РГГУ, ИД «МПА-Пресс». – С.79-81.
4. Лепский В. Е. Глобальное информационное общество и информационная безопасность России: проблема становления стратегических субъектов: матер. «Круглого стола» (Москва, Институт Европы РАН, 21 марта 2001 г.) / В. Е. Лепский. – М., 2001.
5. Аршинов В. И. Cтановление субъектности российской цивилизации: философия и постнеклассический анализ / В. И. Аршинов, В. А. Буров, В. Е. Лепский // Рефлексивные процессы и управление: тез. V Междунар. симпоз. (Москва, 11-13 октября 2005 г). – М.: Институт философии РАН, 2005. – С. 23-25.
6. Лепский В. Е. Где искать истоки демографического кризиса? / В. Е. Лепский, В. А. Лефевр // Независимая газета. – 2000, 22 ноября.
7. Лефевр В. А. Конфликтующие структуры / В. А. Лефевр. – М.: Советское радио, 1973.
8. Марача В. Г. Рефлексивное управление общественными изменениями и социокультурные институты [Электронный ресурс] / В. Г. Марача. – Режим доступа: http://www.fondgp.ru/lib/mmk/41.
9. Попов С. В. Методология организации общественных изменений / С. В. Попов // Кентавр. – 2001.
10. Шампань П. «Делать мнение»: новая политическая игра / П. Шампань. – М.: Socio-Logos, 1997.
11. Марача В. Г. Исследование мышления в ММК и самоорганизация методолога: семиотические и институциональные предпосылки / В. Г. Марача // Кентавр. – 1997. – С. 10-11.
12. Ориу М. Основы публичного права / М. Ориу. – М.: Изд-во Коммунистической академии, 1929.
13. Мусхелишвили Н. Л. Ценностная рефлексия и конфликты в разделенном обществе / Н. Л. Мусхелишвили, В. М. Сергеев, Ю. А. Шрейдер // Вопросы философии. – 1996. – № 11. – С. 6-7.
14. Матюхин А. А. Государство в сфере права: институциональный подход / А. А. Матюхин. – Алматы: Высшая школа права «Адилет», 2000.
15. Заварзин Г. А. Анти-рынок в природе / Г. А. Заварзин // Природа, 1995. – № 3. – С.46-60.
16. Лизунов В. В. Проблемы рынка и необходимость нового мировоззрения / В. В. Лизунов. – Омск: Курьер, 2000. – 20 с.
© В.В. Лизунов, 2010
Материалы сайта могут содержать информацию, не подлежащую просмотру
начало статьи