На волне мощного общественного интереса к личности и творчеству поэта Аркадия Кутилова музей его имени, созданный Нэлли Арзамасцевой в омской школе № 95, оказался под угрозой закрытия. Мотив руководства – нехватка помещений. И музей, слава о котором за четыре года вышла за пределы России, вынужден сегодня доказывать своё право на существование.
Чтобы обрести самостоятельность, музею нужно собрать около 400 подлинников. Здесь их намного меньше, да и хранить всё это было бы просто негде.
Нэлли Арзамасцева защищает своё детище, используя все возможности. И когда заговорили о реконструкции Омской крепости, подумала, что там вполне нашлось бы место и для музея. Собрать несколько сотен подлинников – не проблема. Со связями и контактами Арзамасцевой, накопленными за несколько лет, это просто.
Буквально несколько дней назад жительница села Бражниково, где жил Аркадий Кутилов, передала хранившийся у неё клеёнчатый ковёр, который он расписал масляными красками. Это ещё один экспонат в музейной коллекции и ещё один человек, внёсший свой скромный вклад в сохранение памяти о талантливом поэте и художнике.
«В чём я преуспеваю, так это в притяжении людей – подвижников, желающих что-то сделать вместе со мной. И таких очень много», – говорит Нэлли Арзамасцева.
Она обошла все властные кабинеты, способные повлиять на ситуацию с созданием полноценного музея. Но «денег нет», «в бюджете не запланировано»…
На другие ответы она особенно и не надеялась. Ходила, скорее, на всякий случай. Говорит: «Своё дело я делаю сама. Благо Кутилова в народе любят».
По-другому – никак
Их судьбы не могли не переплестись. Любому наследию нужен свой хранитель – редчайшая профессия души человеческой. И чем неоднозначнее артефакты, тем сложнее им обрести того, кто их сбережёт и откроет людям такими, какие они есть.
Имя Аркадия Кутилова всегда было окружено тугой оболочкой домыслов и штампов. Неугодный человек с неудобным взглядом на мир. Жгучие, почти пророческие строчки, не боящиеся никого и ничего. Мало кому такой понравится.
Ещё шесть лет назад Нэлли Арзамасцева и сама ничего о нём не знала. И если бы не внучка Соня, вместе с которой они начали раскапывать ворох информации, продираясь сквозь частные мнения и оценки к сути, может, и не было бы нашего с ней разговора.
В социально-экономических терминах она – пенсионерка. В терминах трудового законодательства – педагог допобразования, получающий 400 рублей за два часа работы в неделю в музее, квалифицирующемся как кружок. В человеческих определениях – борец за идею, не приемлющий равнодушия.
С Кутиловым, с которым, кстати, она родилась в один день, 30 мая, их роднит именно это – характер, не признающий компромиссов со слабостью – как чужой, так и своей собственной. И синдром правдоруба, который порядком мешает жить спокойно. Вот только по-другому никак не получается.
Нэлли Алексеевна любит повторять: «Есть человек – есть дело». И ещё одно: «Тот, кто хоть раз побывает у меня в музее, – уже навсегда мой человек».
Судить не вправе
Художник по образованию, выпускница худграфа. Где бы ни работала – сохраняла, помогала, тормошила людей, не давала покоя.
«У нас при музее существует совет, в который мы с радостью принимаем людей. Кто меня выдерживает – остаётся», – смеётся Арзамасцева.
Придя работать в 95-ю школу, в которой большое внимание уделяется обучению художественно-эстетическим предметам, она загорелась идеей сделать музей детских работ. Первыми туда вошли дипломы девяти- и одиннадцатиклассников. И очень скоро музей ученического творчества стал пополняться экспонатами извне – предметами декоративно-прикладного искусства, которые передавали жители посёлка «Юбилейный», где располагается школа.
На средства выигранного международного гранта Нэлли Арзамасцева создала творческий комплекс «Омские родники», куда в 2009 году вошёл и музей Аркадия Кутилова. В 2011 году пресс-центр музея выпустил новую книгу поэта «Ромашка». Весной этого года комнату-музей освятили. А внучка Соня, которая когда-то и привела Нэлли Алексеевну к его стихам и рисункам, сегодня помогает выпускать альманах «Чаша», в каждом номере которого публикуются произведения Кутилова и других авторов.
«На защите работы по Кутилову все литераторы лицея пришли посмотреть, кто же из учеников отважился говорить об этом человеке», – вспоминает Нэлли Алексеевна.
Соня окончила лицей, поступила на философский факультет пединститута, а когда пришла пора выбирать тему диплома…
«Только не вздумай взять Кутилова», – отговаривал руководитель.
«Вот его я и возьму», – отрезала Соня.
«Мы с тобой никогда не защитимся», – настаивал преподаватель.
«Бабушка сказала – защитимся».
Кутилов – философ? Наравне с Сократом и Диогеном? Да ты что, девочка?!
«Не могла другого найти? Зачем бомжа взялась исследовать?» – начался было завал профессуры.
«А вы-то сами безгрешны, что ли?» – ответила профессору Соня.
Больше ни одного вопроса не было.
Человек-космос
«Что привлекает людей в этом имени?» – задаём вопрос хранителю.
«Во-первых, само творчество. Ничего не надо о нём знать – никаких фактов. Открываешь стихи – и всё. Читаешь строчки – и каждая фраза – летучая, врезается в память, как афоризм. Его стихи изучают даже в зарубежных университетах. Берёшь рисунки – космос, который не разгадать».
Когда люди уходят раньше срока, то те, кто живёт, спустя время начинают фантазировать, встраивая ушедших в сегодняшний день. Если бы Пушкин не погиб на дуэли, если бы Гумилёва не расстреляли, если бы остался Есенин, если бы…
О чём бы писал Кутилов сейчас? Как сложилась бы его судьба? Да и могла ли быть у него другая судьба? А сколько поэтов, о творчестве которых никто не говорит и не знает, потому что это «всего лишь поэт»?
Цинично, но правда: непростая жизнь Кутилова делает ему хорошую рекламу среди потомков. Человек уже не удивляет сам по себе. Он удивляет своими фишками. Среди тонн информации мозг заносит в избранное лишь часть, копируя с поверхности. Сегодня Кутилова причисляют к российскому андеграунду. В эпоху потребления фантиков – модно, ярко и запоминается.
«У Кутилова судьба никогда бы не сложилась так, как у обычного человека. Он изначально родился не таким. Было жильё – он его продал. Была любящая женщина, готовая создать ему условия для идеальной жизни и творчества, – он ушёл, когда исчерпал для себя этот ресурс. Ему не дано было благополучия, духовной оседлости.
Он писал боль. Писал о том, о чём непривычно и неприятно говорить вслух. И сейчас писал бы об этом же. Время меняется, а люди – нет. И хамство то же, и те же гадости.
Вот взять мой музей. Что, другое время? Что, люди стали ангелами? Везде, где я работала, слышала одно и то же: работай меньше – и будешь на хорошем счету. Так, как ты, умеет не каждый, а тянуться за тобой ни у кого желания нет.
Кутилов был свободен думать и говорить, что думает. Провокатор и бунтарь».
Не так много людей можно найти сегодня, кто знал поэта лично. Кутилов сам не любил общество, и круг его людей был очень узким. Для сильных духом серость непривлекательна.
«В этом мы с ним похожи. Мне интересны люди, с которыми я могу говорить на равных, от которых могу чего-то набраться».
«А с самим Кутиловым о чём бы вы поговорили»? – задаем вопрос хранителю.
«А я с ним разговаривала. Во сне…»
Сон первый. Диалог
«Вхожу в комнату. За столом сидит он. В руках – газета.
— Здравствуйте, вы ведь Аркадий Кутилов? – я растерялась и спросила первое, что пришло в голову.
— Да.
— Меня зовут Нэлли Алексеевна. У меня есть музей вашего имени.
— А я знаю. Я знаю обо всём, что делается в этом городе.
— Что вы читаете?
— Газету. Тут мои новые стихи напечатали, – протягивает мне свежий номер.
Я не могу разобрать текст и робко спрашиваю, уже зная ответ:
— Вы же, конечно, мне её не отдадите? Мне бы для музея…
— Не отдам. Но вы сделайте копию.
Беру газету и иду делать ксерокопию. Возвращаюсь – никого нет, какая-то женщина сидит на его месте.
— Здесь только что мужчина был. Где он?
— Не знаю, никого не видела. Вышел, наверное.
— Я ему газету не отдала.
— Ну, значит, ещё вернётся…»
Конец безвестности
Много месяцев потратила Нэлли Арзамасцева, занимаясь поиском людей, способных рассказать ей о Кутилове. Около четырёх месяцев ходила в психиатрическую больницу, пациентом которой он был, и создала в её стенах экспозицию, посвящённую его творчеству.
Та биография, что расходится по опубликованным книгам и интернет-пространству, содержит скудные сведения – одни и те же факты. Для начала углублённого исследования, полного и достоверного, не хватает того, что есть у Арзамасцевой, – энтузиазма и желания дойти до сути, не обращая внимания на то, что говорят другие.
«Я наконец собрала его биографию. Почти. От и до – начиная с рождения, описания родителей и его приезда в Бражниково. На основе воспоминаний соседей, поэтов, врачей, друзей у меня сложился собственный образ. Но написать книгу я пока не думаю. Сейчас для меня главное – установить памятник на его могиле».
Жизнь Кутилова оборвалась в 1985 году. Два года назад Нэлли Алексеевна нашла его могилу, которая с момента захоронения оставалась безвестной. В её руках совершенно случайно оказались копии документов, говорящие о том, что Кутилов был убит, но дело было подано как гибель. Подтасовка причин смерти привела к подтасовке данных о дате, месте и номере захоронения. Разбираться в деталях дела умершего бродяги никому и в голову не пришло, да и опознание родственников так и не состоялось – никто в морг не пришёл.
Покопавшись в документах и сравнив данные, Арзамасцева нашла подтверждение своим предположениям и обратилась в комбинат специальных услуг, в чьём ведении находятся все муниципальные кладбища, с просьбой помочь разобраться и найти могилу.
Сон второй. Пророк
«Захожу в комнату. Там стоит гроб. В ногах сидят три женщины.
— Это Кутилов? – спрашиваю я.
— Да.
— А почему его до сих пор не похоронили?
— Так вот сегодня и хотим.
Кутилов привстаёт на локте, смотрит на нас и вдруг говорит:
— А кто сказал, что Кутилов умер? Кутилов жив».
Знак памяти
Письменное обращение в комбинат специальных услуг Нэлли Арзамасцева подала 1 сентября 2011 года. И уже на следующий день ей позвонили: «Мы нашли вашего Кутилова».
Котлован на Ново-Южном кладбище, в котором находилась могила, густо зарос бурьяном. Место расчистили, привели в порядок. В одной из похоронных компаний по просьбе Нэлли Арзамасцевой согласились взяться за изготовление и установку памятника. Цена вопроса (включая благоустройство места захоронения) – 140 тысяч рублей. 40 тысяч уже есть.
Не задавайте хранителю вопрос, удастся ли собрать оставшуюся сумму. Ответ очевиден. Уже осенью она планирует установить на могиле памятный знак – символически раскрытую книгу, на гранитных страницах которой будут высечены строки его стихов:
«Стихи мои,
Грехи мои святые…»
«Я жил как мог
И как сумел,
Всего я не успел,
А многого хотел.»
Материал для публикации в проекте КУТИЛОВ-А-МАГНИТ
предоставлен редакцией журнала «Семь».
→ ознакомиться с содержанием журнала —
№ 26 · 2013 — PDF
Материалы сайта могут содержать информацию, не подлежащую просмотру
начало статьи
начало статьи