«Примитив» – далеко не всегда синоним ничтожества. Примитив в живописи и поэзии может быть специфическим, но весьма талантливым описанием действительности. В данном случае «примитивный» – это, скорее, природный, близкий к первоначальной сущности. По причине природности и естественности близок примитиву фольклор, многое, относящееся к народной культуре. Но речь пойдёт не о таком, отнюдь «не примитивном» примитиве.
Первоначальный смысл латинского слова primitivus, видимо, несколько отличался от современного понятия «примитив». Очевидна связь латинских понятий primitivus и prima – первый, первая. Примитивный, таким образом, в сознании римлянина античных времён представал как первозданный, первоначальный и, возможно, по причине своей первоначальности слишком простой, неразросшийся, не достаточно сложный, не достаточно совершенный, может быть, если речь шла о человеке, несколько наивный. Современный человек вкладывает, как представляется, в это слово значительно больше презрения, неуважения, а порой и осуждения. Примитив, если речь идёт о человеке, это – человек неразвитый, некультурный, глупый, может быть, ничтожный.
Но, несмотря на перечисленные характеристики, примитив – явление, присутствующее во всех сферах жизни общества и обладающее колоссальной живучестью и не менее мощной проникающей способностью. В литературе и кинематографии описано и показано множество примеров классической примитивности. Это – и директор школы в «Уроках французского» В..Г..Распутина, это – и глупый прокурор, порождённый нелепой судебной системой в «Воскресенье» Л..Н..Толстого, это – и череда героев, озабоченных материальным благополучием, но скрывающих эту озабоченность имитацией высоких чувств и произнесением «умных» слов в романе М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита», это – и обитатели «Города Зеро» в фильме К..Шахназарова, это – и энергичный Огурцов из «Карнавальной ночи» Э..Рязанова, это – и множество киногероев современных фильмов, идущих на любые преступления ради роскошных домов, баров, заполненных дорогими коньяками, и бассейнов, заполненных доступными красавицами. Речь, таким образом, пойдёт о примитиве успешном, поскольку таковой опасен по причине его высокой активности.
Определить, является ли предрасположенность к примитивности врождённым качеством, или примитивом становятся под воздействием случайных обстоятельств, складывающихся под влиянием внешней среды, трудно. Источником примитивности в человеке может быть фанатизм (как футбольный, так и идейный, если человека захватывает какая-либо «великая» идея), необразованность, постоянное стремление к поклонению вождю, стремление к обогащению любой ценой, захваченность китч-культурой, алкоголь, нищета, порождающая одну единственную проблему – проблему биологического выживания, чревоугодие и многое другое, что способно ограничить разум и чувства человека, измельчая его личность, направляя его желания в узкое русло, по которому потечёт ничего не созидающая жизнь.
Примитив – это не только человек, которому можно дать определённую характеристику, это и то, что создано им. Примитив и примитивность преследуют общество постоянно, проникая во все сферы жизни, нередко занимая в социуме ключевые позиции в различных сферах. Но это – часть проблемы. Проблема заключается в том, что он опасен и способен привести к катастрофе значительную часть человечества, чему в истории имеется немало примеров. Достаточно вспомнить, как выхолащивается и искажается гуманистическое содержание мировых религий, примитивная трактовка учения которых порождала инквизицию, разжигала и разжигает религиозные войны и способствует воспроизводству терроризма.
В области политики мы видим на всех её уровнях людей, главной целью которых является присвоение средств существования в количестве, дающим возможность существовать значительно лучше, чем это позволяют делать профессии конкретного труда. Причём питание от политики требует, как представляется, меньше физических и моральных усилий, чем питание от экономики, оно (питание от политики) в меньшей степени связано с форс-мажорными рисками и приносит более устойчивый доход.
Как только примитив добирается до власти, он начинает демонстрировать упорное нежелание что-либо понимать и к чему-либо прислушиваться. Он использует различные уловки, направленные на усиление этой власти и создание гарантий для её длительного удержания. Когда же примитив закрепляется у власти, необходимость в уловках отпадает, и все силы он направляет на то, чтобы создать благоприятную обстановку для примитивизации всей системы управления. Примитивы очень любят организовываться в партии. Одни становятся у партийного руля, другие находятся в трюме партийного корабля в качестве балласта, придающего ему, кораблю, устойчивость. Последние любят рулевых какой-то странной любовью, и эта любовь придаёт их жизни некий смысл.
Пожалуй, одним из типичных образцов властвующего примитива был А..Гитлер. Если вдуматься в то, что им написано и произнесено, то кроме редукции сложных явлений жизни к максимально упрощенным схемам мы ничего не обнаружим. Он не был ни блестящим политиком, ни полководцем, ни администратором. Правда, он был способным оратором, наделённым даром убеждения, но аудитории, перед которыми он выступал, очаровывались не столько новизной искусно преподнесённой информации, сколько соответствием этой информации своим взглядам и чувствам. Дилетантизм Гитлера отмечали многие люди из его окружения.
«Дилетантизм был одной из характернейших черт Гитлера, – писал А..Шпеер, служивший в должности министра вооружений и военной промышленности Германии с 1942 по 1945 годы и близко общавшийся с Гитлером. – Он никогда не учился какой-либо профессии и, в сущности, всегда был аутсайдером. Как и все самоучки, он слабо представлял себе, что такое настоящие профессиональные знания»*1 [: С. 445].
Но тогда возникает закономерный вопрос: в чём заключается причина успехов этого дилетанта?
Ответ на него даёт тот же Шпеер: «Стратегические успехи первых военных лет можно напрямую связать с его неисправимой неграмотностью в правилах игры и его дилетантски неограниченной решительностью. Поскольку противная сторона исходила из определённых правил, не понимала природы самоупоения Гитлера, то и возникали ошеломляющие эффекты, которые в сочетании с военным превосходством закладывали предпосылки его успехов. Когда же посыпались неудачи, он, как и большинство непрофессионалов, потерпел крах. Вот тут-то незнание им правил игры и обнаружило себя как своеобразная несостоятельность, а его изъян уже перестал быть преимуществом»*1 [: С. 445-446].
Таким образом, высокая проникающая способность активного, в том числе политиканствующего примитива объясняется, прежде всего, игнорированием им правил, которые соблюдаются другими людьми, отнимая у них силы и время, отвлекая внимание. Когда общество встречается с множеством трудноразрешимых проблем, учёные и маститые политики предлагают самые разнообразные способы выхода из затруднительной ситуации. Способы эти сложны и требуют известного количества времени. Каждый из предлагаемых способов напоминает клубок колючей проволоки, которую надо протащить через узкий туннель, имеющий неровные стены. Кроме того, нет никаких гарантий, что это протаскивание даст ожидаемый результат. Примитив же предлагает решать проблемы, скользя по поверхности и сметая на пути всё, что мешает движению к цели. Одно из главных свойств примитива, обеспечивающее ему успех, – его исключительная бесчувственность, которая позволяет ему действовать, не взирая ни на что. Он ничего не видит и ничего не понимает и поэтому действует как бы на пустом месте, и никто ему не мешает, поскольку все поражены его решительностью и энергией.
Непримитив имеет множество связей с миром через чувство ответственности за происходящее, через любовь и дружбу, заботу об окружающих, любопытство и т. п. Всё это нередко мешает ему не только продвигаться к целям с высокой скоростью, но порой и ставить перед собой какие-либо дальние или высокие цели. Примитив же таковых связей не имеет, и поэтому его ничего ни с чем не связывает и ничто ни к чему не привязывает. У примитива нет никакой «Я-концепции». У него есть только «Я», без каких-либо концепций. Он связан с миром непосредственно, напрямую. Между ним и миром стоят только его потребности, которые он готов удовлетворять любой ценой, причём эту цену оплачивают, как правило, другие. К тому же он экспансивен: находясь среди развитых людей, примитив использует свои преимущества – отсутствие способности к состраданию и отсутствие духовных потребностей, которые могут заслонить волю к удовлетворению элементарных (примитивных) потребностей (власть, позволяющая унижать других и игнорировать закон; навязанный при помощи угроз и наглости секс; дурная роскошь и пр.) Разрастание воинствующего примитивизма является мощнейшим тормозом в развитии общества. Если отсутствие правил стало единственным его (общества) правилом, то оно может лишь стремительно деградировать в экономическом, моральном и культурном планах.
«Без поддержки определённого игрового поведения культура вообще невозможна», – считал Й..Хёйзинга*2 [: С. 145].
Но почему дилетантизм того же Гитлера, нередко переходящий в безграмотность, не просто позволил ему сделаться заметным на фоне стандартных подходов к проблемам действительности, но и обеспечил ему дальнейшее продвижение к вершинам власти? Почему он не только пришёл, но и прошёл? Может быть, его примитивность было трудно разглядеть, поскольку она (примитивность) была скрыта некой блестящей и для большинства населения Германии привлекательной обёрткой?
И здесь мы переходим к проблеме, которая с начала минувшего века и по настоящее время, то становясь очевидною, то скрываясь за различными, отвлекающими внимание общества, катаклизмами, оказывает нарастающее влияние на развитие социума. Эта проблема волновала и волнует многих философов, психологов, социологов, политологов и просто мыслящих людей независимо от их профессии, и которая, несмотря на все усилия исследователей, постоянно ускользает от критики и уходит от попыток хотя бы как-то смягчить её влияние. Это проблема затушёвывания, раскрашивания, искажения сущности многих явлений, которые, не будь этого затушёвывания, раскрашивания, искажения, прошли бы в пространстве и времени никем не замеченными, не оставляя никаких следов в истории. Эти затушёвывание, раскрашивание, искажение и создают ту самую информационную обёртку, которая порождает иллюзии и придаёт значимость и важность обёрнутой ею пустышке.
Например, в художественной массовой культуре, в которой сегодня «звёзд» больше, чем песка в океане, в течение последних десятилетий сложилась ситуация, когда заметным становится не само произведение искусства, а суета вокруг него. Суета эта творится и до появления изделия на сцене (в печати, на телеэкране и т. д.), и на самой сцене. Нередко изделие, его изготовители и исполнители весьма примитивны, но их реклама – масштабна и шумна. Она становится неотъемлемой частью изделия и захватывает сознание огромного числа людей, чего самому изделию было бы не под силу. Чтобы привлечь внимание к С..Я..Лемешеву, достаточно было дать в эфир его голос. Чтобы привлечь внимание к безголосому певцу надо устроить вокруг него шумиху. Мало того, шумиха эта должна убедить слушателей, что слушать этого певца просто необходимо. Но без красивых девушек в подтанцовке, без усилителей, без разноцветных лазерных лучей выступление безголосого певца было бы не возможным. Обёртка в этом случае в большей степени является продуктом творчества и произведением искусства, чем то, что она окутывает. Можно вывести на сцену только обёртку без содержимого, но шоу всё равно состоится.
Этот избыток рекламирования событий самого разного рода стал устойчивым и повторяющимся явлением. Речь идёт не просто о рекламе как таковой, без которой производство и реализация промышленных, политических и культурных изделий давно стало немыслимым, а именно о доминировании некой специфической деятельности вокруг различных событий, преподносимых потребителю. Какое-либо изделие подаётся в информационной обёртке, которая эффектнее, эффективнее, дороже и – в итоге – значительнее обёрнутого ею содержимого, и задача которой заключается не в том, чтобы подобно обычной упаковке это изделие сохранить и придать ему привлекательный вид, а в том, чтобы его раскрасить до неузнаваемости и создать иллюзию значимости. Обёртка отличается от рекламы отсутствием в ней (обёртке) игры и условности, которые понятны большинству людей. Все понимают, что рекламная надпись на коробке: «Лучший в мире стиральный порошок!» – не претендует на истинность. Заявления же многих политических деятелей претендуют на научную серьёзность, выстраданную в заботах о народе. Они не просто заявляют, они – дают гарантии. Обёртка для политика – это «одёжка», по которой его не только встречают, но и терпят дальнейшее присутствие.
Обёртка (упаковка) в магазине связана с потребительскими интересами покупателя и, хотя нередко эти интересы сама же и формирует, всё-таки их удовлетворяет. Что касается информационной обёртки в предложенном понимании, то она, прежде всего, гарантирует успешное потребление жизненных благ «продавцу», оставляя «покупателя» с его идеалами и надеждами, часто не сбывшимися.
Можно, пожалуй, говорить о появлении (конечно, с известной долей условности) своего рода новой науки – специфической науки о создании прозрачных, но украшающих и увеличивающих информационных обёрток – обёртологии. К числу обёртологов мы можем отнести не только специалистов по рекламе, но и пиарщиков, обслуживающих политических деятелей, самих политических деятелей различных рангов, многих руководителей предприятий и разнообразных организаций.
Прогресс технической составляющей СМИ позволяет совершенствовать обёртку. Она всё более виртуализируется, встраиваясь в разрастающийся мир иллюзий. Последний же растёт под влиянием массовой культуры, которая всё глубже проникает в сознание человека, заставляя его переживать события никогда не происходившие или никоим образом лично его не касающиеся (например, женитьбы и разводы актёров, объявленных звёздами).
Обёртологию не следует отождествлять с имиджелогией. Задача последней – раскрыть в человеке то хорошее, что в нём есть и научить его, человека, показывать это хорошее. Задача первой – показать то, чего в человеке нет и, таким образом, породить веру в иллюзорное. Имиджелогия помогает человеку понравиться окружающим, показывая его подлинные позитивные качества, обёртология позволяет очаровывать, скрывая качества негативные и демонстрируя то, чего в человеке нет. Обёртка – это означающее без означаемого, это – (по терминологии постмодернизма) – симулякр.
Обёртология отличается и от мифологии, как и миф отличается от обёртки. Личностный миф (как «раскраска личности» по Лосеву) формируется в течение жизни и деятельности человека, и он (миф) неотделим от сущности человека, он произрастает из неё, и нередко человек, следуя своему мифу, реально изменяет свой характер. Обёртка же создаётся умышленно, расчётливо и часто в сжатые сроки. Она создаётся иногда самим примитивом, но часто её изготавливают специалисты-обёртологи. Бывает, сам примитив давно деградировал, стал лишь поглотителем пищи и алкоголя, а его обёртка сохраняется в первозданном виде и продолжает порождать иллюзии.
Таким образом, определение информационной обёртки выглядит достаточно просто:
обёртка — это относительно устойчивый комплекс иллюзорной информации, целью которой является искажение образа какого-либо индивида или явления.
Если попытаться классифицировать обёртки, принимая за основание классификации их функции, то мы получим следующие группы обёрток: 1)...оправдательные или объяснительные; 2)...убеждающие или агитационные; 3)...обнадёживающие; 4)...очаровывающие.
Если современное информационное общество формирует искусственные потребности, то обёртология создаёт искусственные образы, биографии и явления. Каждая эпоха создаёт свою обёртологию. Обёртки в Советском Союзе отличались от современных, «демократических» обёрток. Если первые создавались в целях активизации населения, направления его на те или иные действия (убеждающие и агитационные обёртки), были серьёзны и нередко мрачны, то вторые носят, либо отвлекающе-развлекающий характер (разновидность очаровывающих обёрток), либо объясняют, почему значительная часть населения с неизбежностью должна жить в нищете. Причём современная эпоха породила особую разновидность цинизма, суть которого заключается в том, что многие преступники государственного масштаба и вовсе обходились без обёрток: они откровенно присвали государственные и общественные ресурсы и финансы, справедливо полагая, что всё сойдёт им с рук.
Крупнейшие обёртологи ХХ столетия – Сталин и упомянутый Гитлер. Крупнейшими обёртологами мы можем называть их потому, что они, являясь примитивами, сумели предстать «колоссами». Но колоссальными были только их обёртки, которые и создавали иллюзии масштабности окутываемых ими личностей. Найти в деятельности того и другого хотя бы одно разумное самостоятельное решение и его воплощение совершенно невозможно. Сталинская индустриализация? Но, во-первых, идея индустриализация была рождена логикой мирового развития, а не изобретена Сталиным, во-вторых, созидательный процесс индустриализации, как известно, паразитировал на разрушительном процессе коллективизации, сопровождаясь, кроме того, репрессиями, не имевший, вопреки расхожему мнению, никакой логики, но бравший начало в примитивности мышления и всех личностных составляющих (низкий уровень образованности, мстительность, жестокость, отсутствие благородства, совести, совершенно ненаучная, слепая вера в коммунистическую утопию, гордящиеся собой глупость и хамство и т. п.) самого диктатора и его окружения. И здесь мы встречаемся с одной из универсальных информационных обёрток, широкому использованию которой положил начало Ленин. Называется она «объективные причины» и выделена из диалектики, которая, благодаря тому же Ленину, была объявлена универсальным «научным» инструментом как познания, так и объяснения всего и вся.
Но стоит задуматься над вопросом: насколько объективно то, что творят люди и как проверить объективность «объективных причин»? Этот вопрос представляется одним из фундаментальных вопросов современности.
Попытка хотя бы частичного, но далеко не исчерпывающего, определения причин, рождающих иллюзию объективности, может выглядеть следующим образом.
Во-первых, то, перед чем человек бессилен (иногда – лишь временно), объявляется объективным, то есть не допускающим изменений по воле человека. В средние века такой «объективностью» обладали некоторые болезни.
Во-вторых, нечто, представляющееся для отдельного человека или группы людей особо ценным, воспринимается как объективное. Причём эта ценность совсем не обязательно напрямую связана с благополучием людей. Это может быть какая-нибудь национальная традиция, без которой, якобы, нация утратит свою самобытность. Например, алкогольные и матерно-ругательные традиции значительной части россиян в глазах той же части самих россиян.
В-третьих, объективным объявляется то, что позволяет манипулировать сознанием масс, чтобы мобилизовать их на определённые действия или, напротив, удержать их в состоянии пассивности. «Объективность» конструируется, и конструкция демонстрируется населению. Рассмотрению последней «объективности» посвящена, среди прочего, настоящая статья.
Попутно можно заметить, что в формировании личности своего отношения к оппозиции «объективное - субъективное» огромную роль играет отсутствие или наличие веры во что-либо. Так, люди, верящие в НЛО, считают их явлением объективным и заявляют, что отрицать его по этой причине нелепо. Люди, в НЛО не верящие, «опровергают» это явление субъективностью восприятия очевидцев.
Информационная обёртка «объективные причины» обладает рядом уникальных свойств, главным из которых является способность парализовывать простые и логичные рассуждения, позволяющие делать соответствующие реальности выводы.
Во-первых, она объявляется строго научной, каковой и воспринимается большинством, поскольку наука наших дней в массовом сознании стала своего рода религией, и это большинство в науку верит, имея о ней весьма дилетантские представления.
Во-вторых, что такое «объективные причины» большинство не понимает, но полагает, что это ведомо выдающимся людям, которые знают, что говорят.
В-третьих, есть немалое число известных людей, имеющих заслуги в сферах, весьма далёких от науки, но готовых своей известностью поддержать наукообразные рассуждения власти, которая многие свои действия оправдывает «объективными причинами», и эта поддержка придаёт обёртке дополнительное очарование.
Представляется, что мы в своих подходах к общественному развитию сделали чрезмерный крен в сторону так называемой «объективности». Годы господства искажённого марксизма в нашей стране встроили в общественное сознание согласие с «объективностью», которая являлась лишь способом объяснения бессилия советской политической власти в попытках преодолевать проблемы, порождённые нежизнеспособностью тоталитарного режима. Приход зимы – объективен, но люди мёрзнут не потому, что пришла зима, а потому, что в их квартиры не дали тепло вполне конкретные субъекты. Понятие «объективность» многие люди, не слишком искушённые в философии, употребляют, имея в виду, «беспристрастность», «честность», «справедливость» и тому подобное. «Объективность» не позволяет нашему обществу избавиться от остатков сталинизма, поскольку деятельность Сталина оценивается «объективно» и, следовательно, «неоднозначно». Эта оценка включает в себя и концентрационные лагеря, которые рассматриваются как досадный негатив, и предприятия, построенные в годы индустриализации, что рассматривается как безусловный позитив. Следуя этой логике, Гитлера также необходимо оценивать «объективно», поскольку в годы его диктатуры была ликвидирована безработица, снижена почти до нуля уличная преступность, построены новые дороги и промышленные предприятия и т. п. Но подобная «объективность», во-первых, является не более чем изуверством и кощунством по отношению к миллионам людей, погибших на полях сражений и замученных в концлагерях, и, во-вторых, она, оправдывая преступления, создаёт почву для их новой культивации. В конце концов, преступника судят за преступление, которое он совершил, но никому, при этом, не приходит в голову требовать его освобождения, по причине того, что он до совершения преступления был хорошим семьянином и регулярно ремонтировал свою квартиру.
Одна из любимых обёрток политиканствующих примитивов последних лет – реформа. Показателем того, что реформа, скажем, в сфере образования, «проводится» именно примитивами является полное отсутствие её позитивной результативности для большинства населения. Идею реформы изначально обернули различными привлекательными лозунгами, используя в качестве аргумента в её пользу небезызвестный тезис: «Так делают во всех цивилизованных странах» (оправдательная обёртка).
Наряду с «реформой», мощным манипулятивным потенциалом до недавнего времени обладали обёртки: «свобода», «демократия», «научность». Эти понятия, давно ставшие принадлежностью массовой культуры американского и европейского типов, сыграли в нашей стране роковую роль, основательно дискредитировав и свободу, и демократию, и научность. Группировки, в первой половине девяностых годов окружавшие власть и отличавшиеся безграничной правовой и моральной распущенностью, культивировали эти понятия в качестве обёрток, скрывающих действительные, крайне разрушительные процессы в культуре, политике и экономике страны. Любопытно, что такие популярные в России понятия, как «справедливость» и «равенство», властью практически не использовались, поскольку они более прозрачны, более доступны для восприятия и соотнесения их с реальностью, и ими гораздо труднее манипулировать утомлённым ложью сознанием россиян.
Таким образом, важнейшей естественной задачей любой страны, без решения которой, она, как представляется, не может успешно развиваться, является депримитивизация общества и личности. Проблема эта родилась не вчера, она сформировалась несколько столетий назад, но исследование её генезиса не входит в круг вопросов, поставленных в настоящей статье.
Для того чтобы успешно противостоять примитивизации следует, как представляется, прежде всего, осознать, что мы находимся в обёртологическом мире, которым в значительной степени управляют примитивы. Их высокомерию и дерзости должно противопоставить чувство собственного достоинства, образованность и любовь к истине. Но важнейшим фактором противодействия примитиву, кроме названных, может быть решительное, организованное и постоянное публичное его разоблачение. Организованность и публичность – самое сложное из того, что необходимо, как можно предположить, сделать и делать регулярно. Примитив, как было показано выше, опасен, в особенности, примитив воспаривший. Бороться с ним сложно, поскольку очень трудно снять с него множество обёрток.
Но дело осложняется до крайности ещё и тем, что в руках примитивности и примитива вот уже в течение нескольких столетий сосредоточена власть, охватывающая все сферы жизни, и он, примитив, лишь меняя скрывающие его подлинные намерения обёртки, постоянно стремится эту власть сделать абсолютной. В этом вопросе он бескомпромиссен, безжалостен и циничен. Доказывать что-либо ему, убеждать в чём-либо его совершенно бесполезно, поскольку он, как было показано, находится в ином измерении бытия, в иной системе ценностей. Он отнюдь не глух к аргументам, он их просто не понимает и не воспринимает.
Возвращаясь к мысли о необходимости противодействия примитиву, следует заметить, что у него есть одно совершенно неустранимое свойство, делающее его уязвимым: он, являясь примитивом, не способен адекватно оценивать людей. Полагая себя значительно умнее или талантливее других, он считает, что и другие признают его таковым. Отсюда и кажущиеся нелепыми и странными многие его поступки, которые, иногда, подрывают его власть и приоткрывают его примитивную сущность. Это не даёт повода обольщаться, но позволяет надеяться на лучшее.
Материалы сайта могут содержать информацию, не подлежащую просмотру
начало статьи