О чём роман омского прозаика Натальи Елизаровой? Над этим вопросом ещё долго будут ломать копья как простые читатели, так и литературные критики и историки.
На наш взгляд, взгляд историков разных поколений, роман, естественно, не о Бразилии первой половины XX.века, как, впрочем, и не о современной буржуазной России. Таковой, на наш взгляд, вообще нет. Роман-пророчество, обращаясь к картинам прошлого, описывает взаимоотношения, возникающие на обломках старого мира, отношения, несущие в себе как чудовищно архаичные элементы, так и веяния «прогресса», которые выстраиваются людьми, не готовыми к последствиям своих собственных преобразований. Старый мир канул вместе с Советской Россией, Буржуазно-республиканской Францией и, естественно, Бразилией и «бразилиями». На его обломках с потрясающей быстротой возникает новое общество… Обществу этому ещё ищут название и с успехом находят, да и не одно: «постиндустриальное» – со знанием дела заявляют относящие себя к экономистам либеральные аналитики, «информационное» – резюмируют журналисты и напористо вторят им «компьютерщики», «дикий капитализм» – причитают российские профсоюзы, «бандитский капитализм» – уверенно произносят левые. Впрочем, список можно продолжить… Ищут и не могут найти. Тяжело найти название тому, чего ещё не было, страшно, а потому и не желательно.
Кто же приходит на смену красным директорам и заводчикам-миллионерам? Вопрос этот открыт…
Недоразвитость бразильского капитализма первой половины XX.века и взаимоотношения на современном постсоветском пространстве имеет внешнюю схожесть, бросающуюся в глаза интеллигенции, получившей образование в СССР, воспитанной на советской редакции Маркса и телепередаче «Международная панорама». Но это только внешняя схожесть. Она обманчива. Дело в том, что к современному социально-экономическому укладу современной Европы, как и всего мира, Россия дня сегодняшнего гораздо ближе, чем к Бразилии первой половины XX.века, как реальной, так и той, что описала Наталья Елизарова. Быть может, сама того не желая, она заглянула в контуры будущего, которые всё явственнее высвечиваются посредством «лент новостей», «историй успеха», политических и военных противостояний.
Так кто же хозяева этого будущего, кому оно принадлежит? – спросит вдумчивый читатель.
Это и игроки капиталом, связанные с бюрократией, биржевые маклеры; их деятельность стала причиной таких явлений как «мыльные пузыри» экономического роста и массовые разорения собственников реального производства, чьи активы как по мановению волшебной палочки исчезают следом за падением котировок на бирже. Это люди, способные сделать прибыль на победах и поражениях своего народа и Отечества, продающие не выращенный урожай, скупающие не выпущенные промышленные товары. Люди готовые платить не только за успех, но и за его отсутствие. В мире компаний, подобно длани Господней, парящих над экономическими системами, политическими режимами, государственными границами, даже сами «игроки», в особенности со стороны национального капитала, не более, чем «рыбы-прилипалы» на теле «акулы бизнеса», который в любой точке света «говорит по-английски». Это люди с мёртвыми глазами.
Это и «крепкие хозяева», «люди дела» пришедшие к успеху, берясь за любое дело, как отработанное десятилетиями, а то и веками прошлого, так и за то, что в новинку местной публике. Люди, пришедшие с самого дна общества. Люди, связанные с бюрократией, не брезгающие ничем и презирающие «не пришедших к успеху бедолаг». Люди, которые борются с собственными страхами, внушая больший ужас окружающим. Люди под прикрытием «отвратительности мира» делающие его ещё более отвратительным, подымающиеся над ближними и погружающие их в Бездну. Люди, мнящие себя участниками «большой игры», жертвой которой, впрочем, рано или поздно становятся сами. Их не просто обвинять в условиях, когда «отцы народа любой ценой пытаются удержать власть в своих руках», когда «страна окунается в разгул политических страстей». Люди, ценящие только богатство и власть, хитрость и силу в независимости от того, кто они – наркоторговцы и сутенёры, представители силовых ведомств и судебной системы, помещики или промышленники. Это люди с мёртвыми глазами.
Это наёмные рабочие, искренне считающие, что «хорошая жизнь без долгов невозможна» и загоняющие себя в долги с немалыми процентами в погоне за внешними атрибутами успеха, бесполезным вещичкам, не способными дать подлинное богатство-власть. Люди, подпадающие под диктатуру добровольного долга, очарованные «выросшим уровнем жизни», ставшим воплощением тех сказок, в которые они верили. Люди, не способные на бунт и правовую защиту своих интересов, довольные избавлением от кровопролития. Люди, передающие груз долгов своим детям и считающие «крепких хозяев» благодетелями. Люди, сменившие «рабство кнута и револьвера» на «рабство достатка и процветания». Этих людей тяжело обвинять за их выбор, ибо вся их жизнь, протекающая под мерное «раз… два… три… четыре», предоставляла им только один выбор – быть «обстриженными» или «заколотыми». Их труд безрадостен, тяжёл и монотонен, их супруги несчастны, а дети заброшены. Вся неделя проходит в ожидании выходных с круговертью алкоголя и разврата, и это вполне их устраивает. Это люди с мёртвыми глазами.
В своём романе Наталья Елизарова подробно описывает одну из представительниц «людей дела». Перед нами быстро пролетают места детства главной героини. Это и одна из многих «семей» сборщиков йербы, которая всей своей формой и содержанием противоположна институту семьи – семья матери-одиночки с приходящими сожителями и регулярно рождающимися и умирающими детьми, семья из которой хочется сбежать куда угодно. Это и нищий женский монастырь, обменивающий своих подопечных на ту или иную помощь богоугодному заведению и «невестам Господа». Это и дом «спасителя и благодетеля» дона Амаро, «каучукового барона», заботящийся о гевее и качестве каучука, торговой репутации и собственном комфорте, но относящийся к людям, как к расходному материалу.
Да и последующий выбор жизненного пути героини занятен. Уйдя от «спасителя и благодетеля» и столкнувшись с невозможностью устроиться на какую-либо работу без связей и документов, Джованна пополнила ряды проституток, где тщательно изучив спрос, предложение и конкуренцию, пришла к мысли о создании специализированного борделя «Золото Пайтити» для «сливок» местного общества, предпочитающих 7-8-летних «жриц любви», не забыв при этом об открытии магазина для покупки предметов, которые должны стать частью алиби, распространении порнографии, сборе компромата на клиентов и «изъятии» «пришедших в негодность» работниц; отношение к гибели юных сотрудниц сухо до цинизма: «чуть увлёкся клиент – и сломалась живая игрушка».
Позже героиня берётся за кофейный бизнес, быстро перерастающий в систему сбыта в Старый Свет «кофе, сахара, зерна, масла, апельсинов, хлопка в обмен на немецкие краски и медикаменты, египетское волокно, болгарские удобрения, запчасти к транспортным средствам и оборудованию». Богатство позволяет ей заняться гостиничным бизнесом и создать собственный банк, банк «Антонелли». Реализует она и «сотрудничество с рабочими», делая их клиентами своего банка и предоставляя им выгодные на первый взгляд (на деле же – кабальные) кредиты на жильё.
В будущем её ждут немалые финансовые успехи, ставшие следствием не только связей и таланта, но и всепоглощающего, пусть почти бессмысленного в своей самоотверженности, труда; и статус помощницы революционной четы, который она будет то умело скрывать, то эффективно использовать в зависимости от политической ситуации; и отношения с художником Антонио Фалькао, кого сама взрастит и чью гибель вновь использует для наживы. Будут долгие и мучительные поиски нефти по всей стране, основной целью которых станет – не найти нефть. И создание новой роскошной столицы Бразилии, не способной ни на йоту изменить положение миллионов бразильцев, живущих в городских трущобах и сельской местности, а способной лишь служить витриной отсутствующих экономических и социальных достижений.
Намётками, в восприятии Джованны Антонелли, предстаёт перед нами политическая оппозиция государственной системе и «людям дела». Это полковник Престес и Ольга Бенарио.
Престес, с первого появления на страницах романа, – аристократ в стане плебеев, человек остановивший казнь Джованны Антонелли, «мужчина пахнущий дорогим одеколоном» и отличающийся импозантными привычками. Самый долгоживущий «радикал» Бразилии, «Рыцарь Надежды», регулярно собирающий людей в очередной «крестовый поход» и один из немногих, кто переживает «крестовые походы».
Ольга Бенарио, с бокалом вина, уютно разместившаяся в шикарной гостинице, казалось бы, классового врага и «дармоеда», гордящаяся проблемами с законом, лишениями и тем, что порвала со своим классом, но всё ж, не стеснённая в средствах, рассуждает о революционном подъёме масс.
Масса юных бунтарей – представителей творческих профессий, путающих регулярные скандалы, дебоши и похождения той или иной направленности с борьбой за власть; «считавшие себя бунтарями и мятежниками, а на деле являвшиеся всего лишь распущенными и тщеславными юнцами, мнившими себя гениями»; знающими ответы на все, не касающиеся их вопросы, готовые обустроить всё, кроме собственной жизни.
Все они, в изложении автора, лишены и позитивной программы, и какими либо промежуточных планов: более всего они напоминают «клуб самоубийц», для которых важно ощущать себя мучениками без реальных мучений, «радеть о народе», практически ничем ему не помогая; люди, чья гибель часто нелепа и почти всегда бесполезна. Любая иная точка зрения на будущее Бразилии для них – враждебная пропаганда, а отсутствие видимых перспектив революции – результат сокрытия таковых правительством.
Впрочем, обратимся к российской действительности, буквально кишащей радикалами от ныне живого Эдички Лимонова до трагически погибшего «героя», прекратившего Первую Чеченскую, Александра Лебедя. Неубедительно? Пожалуйте, в интернет- и теле- экскурсии на незалежну Украину… Уж она-то каких только не повидала. Европы хотите? Хорошо, вот вам: «дело Руби» – скромные утехи кавальеро Сильвио Берлускони, строившего Сильную Италию. А чуть на северо-запад – поочерёдно меняют жён и любовниц французские президенты: правый и левый, бывший и действующий. Электорат в восхищении… Какой тут революционный подъём? Сон разума – рождает чудовищ. Политических, естественно. Занятно вспоминать как консорциум банков, в том числе и заокеанских, вскормил относящих себя к национал-патриотическим партиям и движениям, а избиратель за них проголосовал по просьбе певцов и композиторов, художников и спортсменов. Это и стало гарантией сохранения антинационального режима. Ещё одна проделка людей с мёртвыми глазами.
Именно становление такой политической оппозиции, сама того не ведая, несколькими мазками пера представила Наталья Елизарова, да простит её память о реальных Престесе и Бенарио.
Отдельного внимания заслуживает образ Отца Гуги, как одно из воплощений выбора католической церкви в быстро меняющемся мире, выбора одного из трёх путей.
Классический, занятый сохранением формы и имитацией содержания путём тактических уступок, «непротивлением злу насилием» и попыткой получить хоть какие-либо подачки от местных представителей власти или держателей средств. Путь, начатый Энцикликой Льва.XIII, при котором любая частная собственность нарекалась «божественным правом»; путь, освящавший буржуазное государство как «божественное установление», рекомендовавший создавать «рабочие организации, действующие под контролем церкви», и доказывающий, что капиталистами становятся, благодаря смирению, прилежанию и бережливости. Путь, который продемонстрировали «невесты Господа» из нищего монастыря.
Путь «теологии сопротивления», не оставляющий почти ничего от формы, допускающий принятие части социалистических идей в их наиболее идеализированной форме и возвращение к апостольским временам; «теологии», готовой бороться с «неэквивалентным обменом», напоминающим грабёж, с «долговыми схемами», напоминающими рабство, «убедительными просьбами», напоминающими запугивание, «поддержанием порядка», напоминающим военные действия. Путь, который не встретился в произведении, но широко встречался и встречается в Латинской Америке, с «Христом-бунтарём и первым коммунистом», путь, представители которого готовы пойти на разрыв с Ватиканом и нарушение ряда заповедей для защиты страдающей паствы.
Путь «отцов гугов», нерадивых и недобрых пастырей, идущих по пути очень уж отличимому от любого Священного Писания, главным божеством для которых являются деньги и положение в «царствах» вполне от мира сего. Отец Гуга, главный помощник Джованны Антонелли, без проблем освещает бордель и рвётся «исповедовать маленьких грешниц», знает куда лучше отправить трупы, как организовать рекламу небогоугодного заведения и сбор компромата, не брезгающий мошенничеством того или иного масштаба. Человек, готовый взяться и за организацию хозяйственных дел, и за заключение собственного брака с наибольшей для дела выгодой. Путь, ведущий церковь в слуги тиранов, коррумпированных чиновников и дельцов от экономики. Читай, людей с мёртвыми глазами.
Важным элементом произведения является отражение глубокого кризиса семьи не только в низах общества, из которых происходит Джованна, но и в его верхах, с которыми мы знакомимся и по описанию жизни в доме дона Амаро, и по периоду апогея влияния героини. В случае с доном Амаро мы наблюдаем полное отсутствие семьи; единственной попутчицей «каучукового барона» по жизни является Маргарет, она же «леди Рочфорд» (на смену которой, возможно, и воспитывается Джованна), подобранная им в одном из злачных заведений и не пользующаяся каким-либо признанием и авторитетом. Из специфических отношений данной пары и всей последующей жизни дона Амаро, мы можем сделать заключение о том, что передовой плантатор либо отказался от создания семьи, либо оказался не способен на это.
Сама героиня оказывается далёкой от создания семьи. Конечно, она «арендует» Антонио Фалькао, а позже обзаводится ребёнком, удочерив Терезу, дочь Антонио и его прошлой сожительницы, но так и не может начать заниматься девочкой. В сущности, её позиция в семье окажется средней между поведением, демонстрируемым собственной матерью, и «воспитанием» попечителя: оплачивая обучение Терезы, эпизодически возя её с собой на фазенду аки собачку, она не сможет стать для неё матерью. Но наиболее парадоксальное обстоятельство заключается в том, что место самого близкого человека для обездоленной Терезы займёт одна из наиболее зловещих фигур из окружения Джованны – Отец Гуга, ставший к тому времени для девочки «дядей».
Не сходна ли судьба детей, родных или усыновлённых, людей с мёртвыми глазами с историями, которые мы слышим от родственников и знакомых, с историями, что порой доходят до нас в сообщениях о семейных неурядицах части «звёзд», бизнесменов, чиновников?
Отдельно следует обратить внимание на гибель героини. Насилие здесь следует рассматривать как расплату за отставание от темпа изменений жизни, который в своё время задавали, обрекая на гибель других, такие люди как Джованна; её смерть так же предсказуема, как гибель Аттилы и его громил, как закат поместий «старого образца». Человек, вышедший с «классического дна», не смог выжить на «дне модернизированном»; выросшая среди пеонов [от исп. peón – батрак (в странах Латинской Америки). — Примеч. ред.], поднявшаяся на фоне преступных шаек, продажных бюрократов, «кухонно-клубных» революционеров, героиня погибла от рук жителей фавел, потомков тех, кто пережил все её схемы и схемы её «коллег по бизнесу», людей, ставших изнанкой создания «идеального города», в который она вложилась. Если сравнить Бразилию с рекой Амазонкой (благо подобные сравнения любимы автором), шайка из фавел подобна стаи пираний, которая разрывает и пожирает любого слабого и неосторожного. Джованна оказалась слишком слабой и неосторожной для созданного ею мира. И это тоже черта будущего, где жизнь подобна прессу. Будущего, в котором верх берут люди с мёртвыми глазами, выдавливающие «все соки» из человечества и превращая его в жмых.
О романе можно говорить много, перечитывая и передумывая его отдельные фрагменты и образы, круг которых гораздо шире перечисленных нами. Но в завершение ещё два, не претендующих на истину в последней инстанции, рассуждения.
Первое, возвращаясь к вопросу, «Что же показала Наталья Елизарова в своём романе?», обратимся к бессмертному произведению Николая Васильевича Гоголя «Мёртвые души». «Школьная литературная критика» (между прочим, самая важная, так как формирует сознание всех граждан) бескомпромиссно закляла и всласть поиздевалась над неказистыми фигурами помещиков из глубинки – образами уходящей регрессивной социально-экономической и общественной системы. Но ведь открытие произведения – это не они. Ужасным открытием Николая Васильевича Гоголя стала подымающаяся над мёртвыми душами фигура самого мёртвого – Чичикова. Да, он тоже терпит фиаско… Но дело его побеждает. Недаром ужаснувшийся Гоголь пишет второй том… и уничтожает его в смердящей атмосфере то ли феодальной Николаевской Российской Империи, то ли под влиянием тлетворного запаха железа, крови и изработанных капитализмом человеческих останков?..
Но Чичиков – это прошлое, — оборвёт благоразумный читатель. Быть может, но его, Чичикова, можно отнести к людям с мёртвыми глазами. Этих людей, как выясняется, XX.век «копил» на всём своём протяжении: фашисты и просто политические проститутки; советская номенклатура, втихушку жрущая дефицит, орущая на работе: «Продолжается Ленин, он теперь – Ленинизм» и захлёбывающаяся от Вебера; буржуазные демократы, поддерживающие по всему миру «своих сукиных сынов»: Самосов, Чомбов, Бокассов и других людоедов; общество потребления… Все они – люди с мёртвыми глазами. Последствия их пришествия для обычных людей небезуспешно пытается показать Наталья Елизарова. А критическая масса растёт…
Второе. Так почему же знакомясь с персонажами двух новых романов Натальи Елизаровой – «Жмых» и «Пока смерть не разлучит нас», читатель испытывает две взаимоисключающие потребности: читать дальше и забросить «эту мерзость» подальше, забыв как страшный сон?
Дело в том, что молодой, несомненно, талантливый писатель взвалил на себя ношу – дать ответ, который в различных редакциях звучит как: «О чём же они думают?», «Чем живут эти люди?», «Как можно жить с таким грузом на душе?»… Удовлетворив естественное читательское любопытство, Наталья Елизарова зачастую принимает на себя часть того негатива, который обращён к её персонажам. Такую писательскую стезю избрала она как художник. Так пожелаем же ей мужества на этом непростом пути.
Материалы сайта могут содержать информацию, не подлежащую просмотру
начало статьи