Имя Петра Николаевича Ребрина вряд ли известно широкому кругу читателей. Да и заинтересовать сегодняшнее поколение, выбравшее «пепси», творчеством этого человека трудно.
Трудно, но нужно. Необходимость обращения к творчеству самобытного, но малоизвестного и без сомнения талантливого, но обойдённого при жизни славой художника диктуется тем глубоким провалом в пропасть невежества, лжи и фальши современного бытия, где вымирающую деревню спаивают самогоном и палёной водкой, а запустевшие поля предполагают продать заморскому гостю, сменившему меч на кошелёк.
А между тем, Пётр Николаевич Ребрин защищал эти поля всю войну с июля 1941 в 281-й отдельной лыжной бригаде, был ранен под Ржевом, был награждён двумя орденами и 12 медалями. Демобилизовался он лишь в июне 1946. И кто знает, что сказал бы старший лейтенант Ребрин, увидев нынешнее состояние державы, о чём думал бы он, увидев сегодняшнюю деревенскую новь.
В 1987 году Петра Николаевича не стало. 1987 год – время перестроечных надежд. Надежд на лучшее. И вдруг – просто, страшно и незаметно:
Умер в трамвае писатель хороший –
Ехал обычным путём.
Словно свалился под тяжкою ношей
И не поднялся потом.
Пётр Николаевич Ребрин прожил долгую, трудную и по-своему счастливую жизнь. Родился в 1915 году. Школу окончил в Тюмени. Работал электромонтёром в Ханты-Мансийске, планировщиком на Тюменской судоверфи. Опять учился, теперь на Рабфаке, затем в институте народного хозяйства в Новосибирске. Далее работал в Крайплане – Барнаул.
Однако, верх взяла тяга к осмыслению и описанию той, напористой, насыщенной жизни 30-х, когда страна строила, осваивала Заполярье, поднимала в воздух авиационные армады. Как следствие сотрудничество, а затем штатная работа в газетах «Алтайская правда» и «Советская Хакасия».
Война прервала творчество…
Демобилизовавшись, приехал в Омск. Работал в «Омской правде» и сельхозредакции областного радио.
Во время своей журналистской работы Пётр Ребрин совершал многочисленные поездки по Омской области. Встречался, беседовал с людьми, вслушивался в будничные разговоры, вглядывался в людские судьбы. Свои впечатления от увиденного и услышанного он отражал в записных книжках, а затем переносил в свои произведения.
Именно в форме записных книжек писатель нашёл свой путь исследования действительности: от анализа внешних явлений к выявлению движущих мотивов человеческих поступков. В записных книжках немало страниц отведено изучению проблем хищнического хозяйствования на земле, тёмным сторонам деревенского быта, суровым сельским будням. На их страницах рукой Петра Николаевича вписаны людские суждения, поговорки, междометия, всё то, чем изобилует живое просторечие, и что он перенёс в свои книги.
По всей видимости, Петру Николаевичу хотелось через речь своих героев раскрыть их душевные переживания, муки и радости, истинные помыслы. Художник Ребрин шёл от натуры, от живого человеческого слова, а не от абстрактной идеи, включением просторечия, образных разговорных сцен он стремился сохранить свежесть впечатлений. И это было необходимо для того, чтобы раскрыть истоки духовного климата, складывающегося на селе в далёкой сибирской глубинке в различные периоды развития страны.
О чём писал П..Н..Ребрин в своих книгах? О времени и о людях. В его творчестве прошли и «сокрушительные» – 50-е, и «раскованные» – 60-е, и «пробуждающиеся» – 80-е. Творчество Ребрина охватывает наиболее сложный и противоречивый в социально-экономическом и культурно-нравственном отношении период развития деревни (60-80-е годы), начавшийся оттепельным поворотом в политике он стал временем грандиозного эксперимента, призванного изменить жизнь села переводом его от деревенского к городскому началу. Именно тогда, по мнению ставшей знаменитой в годы перестройки Заславской, все силы были брошены на создание агрогородков, где бывший крестьянин ходил бы на работу, как житель города – на завод, а молоко, мясо и морковку покупал бы в магазине.
Происходящие в эти годы перемены с той или иной последовательностью изменяли жизнь людей и требовали осмысления. Осмысления эти мы находим в произведениях В..Овечкина, В..Шукшина, В..Распутина, С..Залыгина. Ф..Абрамова, Е..Дороша, В..Солоухина и других известных писателей.
Пётр Ребрин внёс свой вклад в разработку этой сложной темы, исследуя социально-нравственный климат на селе. В его очерковой прозе тесно увязаны вопросы хозяйствования с личными проблемами крестьян, их вера и неверие в благополучное будущее, преданность своему делу. В 1963 году в альманахе «Наш современник» П..Н..Ребрин публикует свою повесть «Головырино, Головырино…».
В том же году в статье В. Степанова на страницах журнала «Коммунист» критике подвергается ряд произведений писателей-деревенщиков, это – «Вологодская свадьба» А..Яшина, «Вокруг да около» Ф..Абрамова, «Матрёнин двор» А..Солженицына, «Дождь пополам с солнцем» Е..Дороша. Оказалась в ряду критикуемых и «Головырино, Головырино…» П..Ребрина. После появления статьи в главном партийном журнале не могло не состояться её обсуждение в Омске. Правильнее сказать обсуждение П..Ребрина и его «Головырино…». А в обсуждении этом участвовал омский журналист Леон Флаум. Именно с его слов можно судить о том, как это было:
Хорошо помню, поскольку и сейчас приходится там бывать, этот длинный зал. Только тогда в нём сидели за прикреплённым к полу небольшими конференц-столами, покрытыми зелёным сукном, а поверх – стеклом или прозрачным пластиком. В эти зелёные столешницы можно было глядеть, как в зеркало (или зазеркалье?).
По случаю сохранились заметки с обсуждения. Правда, очень краткие. Написанные в пору, когда некоторые проталины от хрущёвской оттепели как бы ещё оставались. Многих участников обсуждения, как и самого П..Н..Ребрина, нет в живых. Уберём все фамилии. Не в них суть.
Смешно, смешно выбирали президиум. Зачем он? Подчёркнуто последним избрали известного очеркиста.
— Кто будет говорить?
В ответ молчание.
— Может быть, первым скажет Ребрин? – предложил дипломатичный автор рассказов.
Опять пауза.
— Давайте-ка выступать те, кто повесть прочитал. ЦК.КПСС дал ей оценку. Принято постановление, – подталкивал из президиума секретарь обкома по идеологии.
— Ну, ладно. Я скажу, – встал писатель и одновременно скульптор. — Я прочитал повесть после того, как прозвучала критика. Автор пишет, что поля зарастают кустарником. Так и раньше они зарастали, а не заросли. Наверное, крестьяне-единоличники вырубали. Теперь нет. Почему Ребрин об этом не пишет! Дал название «Головырино, Головырино…». Оно напоминает Горелово, Неелово, Неурожайка… У героини фамилия Замаякина. Передовик, маяк, а замаялась.
Журналист из газеты Омского района «Призыв» говорил, что написанное Ребриным – типично. Его перебили:
— Назовёте ли такую же Патровку, как в повести?
— Да, Никитино.
— Значит, Вы не согласны с журналом «Коммунист»?
— Мне кажется, что сегодняшние экономические условия создают людей несамостоятельных.
Ещё выступления, первое со стороны женщин:
— Я рассуждаю как жительница города. Так нашу деревню мог изобразить только враг. Автор иронизирует над словом «борьба» (борьба за надои, борьба за урожай). У него вместо «капитал» произносят «капетал».
Историк, журналист, писатель, всего понемногу, увещевал:
— Как это Вы, душечка Пётр Николаевич?! Давайте примем и на себя грех…
Какой-то поджарый, невысокий из отдела пропаганды не говорил, а будто метал в Ребрина словами-камнями:
— Писатель должен быть партиен… Свят сосуд, да черти его несут…
На увещевателя пропагандист посматривал снисходительно, за ним поднялась следующая женщина-писательница:
— Ребрин не задавался целью помочь людям. Почему? Потому что он думает: всё в человеке от природы и его не переделаешь.
Избранный последним в президиум очеркист припомнил, как его за справедливые публикации, правоту которых в последствии признали, критиковал бывший первый секретарь обкома.
Сразу напустились:
— О какой критике Вы говорите?! Вы считаете, что журнал «Коммунист» не прав?!
Преподавательница педагогического института:
— В повести немало простых, добрых, светлых людей. Неужели не ясна позиция автора? Он сострадает тем, кто находится в унизительном положении».
Записано, кажется, не всё. Обстановка была гнетущая…
Действительно, записано не всё… Литературный критик, профессор Эдмунд Шик в своей статье описал эту сцену проще и правдивей. Из присутствующих П..Н..Ребрина поддержала только преподаватель пединститута М..В..Яковлева, сам Эдмунд Генрихович признал, что он в то время Ребрина тоже не поддержал, как и все остальные, так или иначе попавшие в описанный Флаумом зал. Вот вам и обстановка гнетущая…
По истечении времени у кого-то появилось желание причислить Петра Николаевича Ребрина к диссидентам или предвестникам перестройки… Не стоит этого делать. Ребрин был человеком своего времени, как и все те, кто участвовал в обсуждении его повести.
«Разбор» 1963 года естественно не мог не повлиять на условия творчества, на материальную сторону бытия семьи Ребриных. Петру Николаевичу, лишённому официального признания приходилось много работать – работать, заботясь о хлебе насущном. А потом уже – писать. Это позже можно каяться или укорять от имени неизвестных всех, и себя лично, вбивая строфой:
Все мы повинны в преступной беспечности,
Грустна прощальная речь,
Ты уж прости нас, прости перед вечностью
Что не смогли уберечь.
По свидетельству Б..Злобина, Пётр Ребрин «работал много, истово, пока не остановилось, не выдержав перегрузки, сердце. Сердце солдата и писателя».
В 1966 году во втором и третьем номерах журнала «Сибирские огни» вышли «Тюкалинские страницы» Петра Ребрина, рассказывающие о послевоенных 1947-1951 годах. Опять замаячило разбирательство… Но писательская общественность в этот раз идею, выплывшую из недр отдела по идеологии не поддержало…
В 1968 году в издательстве «Советская Россия» тиражом 50 тысяч экземпляров выходит ребринская «Екатерина и Василий», в 1977 – в серии «Писатель и время» того же издательства – «В колыбельных местах». Ребрина издают в Омске, Новосибирске, однако официальное признание обходит его стороной. Даже омские коллеги не спешат принимать его в Союз писателей. В эту организацию Пётр Николаевич будет принят в Москве в 1979 году за 8 лет до смерти.
О ком же писал Ребрин? В большей мере о несостоявшихся жизнях, о потерянных людях, об изломанных судьбах. При внешнем благополучии 70-х писатель настойчиво обращается именно к этим судьбам, пытаясь через них осмыслить настоящее, предугадать будущее.
Творческое наследие писателя Петра Ребрина до сих пор до конца не изучено. Опубликованы далеко не все его произведения. Многое из написанного хранится в семейном архиве. Но то, что известно на сегодняшний день, свидетельствует что он представлял собой тип глубоко укоренённый в национальной культуре. Отсюда историзм его очерковой прозы. В заданном Петром Ребриным особом масштабе действительности есть свой «ценностный центр», определяемый им как неприкосновенный нравственный запас, который служит жизненным ориентиром и позволяет плыть в сегодняшнем море неотрегулированных экономических и правовых отношений.
Пётр Ребрин остро ставит вопрос: «Почему человек оказывается уязвим, что позволяет опутать его душу?» Ответ на этот вопрос журналист и писатель Ребрин искал всю свою жизнь.
И, пожалуй, последнее – с кем был писатель все свои годы? Ради кого писал, о ком болела его душа?
Леон Флаум вспоминает о рассуждениях Петра Николаевича Ребрина: «Есть люди, которые бесчестно загребают у других, у государства. Вторые – готовы трудиться, но ищут всегда выгоду, за так “трубить” не хотят. По мнению писателя, они, как правило, потомки зажиточных единоличников. Своим ради общего, колхозно-совхозного, не поступятся. Третьи – добрые души, бессребреники, дети да внуки бедняков, коммунаров, готовы работать куда бы и когда бы их ни послали. Именно за третьих частенько ратовал Пётр Николаевич». Именно они пострадали на очередном зигзаге российской истории.
Материалы сайта могут содержать информацию, не подлежащую просмотру
начало статьи