Настройщик души.
Мне очень дорого ощущение, что поэт Владимир Макаренков творит сегодня, живя в одно время с нами, со мной.
Почему? Он искренен перед собой и перед нами в своих стихах. Потому что он не придумывает свою жизнь и свои стихи, а проживает и то, и другое честно и на всю катушку.
Сто двадцать лет назад в «Записных книжках» Л..Н..Толстой записал: «У всякого искусства есть два отступления от пути: пошлость и искусственность… Из двух страшнее искусственность».
Людская неискренность вселяет в душу разочарование в жизни. А уныние – как известно – смертный грех.
А ещё потому что поэт Макаренков до сих пор не боится учиться жить!
Спросят меня: «Неужели проживший полвека поэт ничему не научился?»
Отвечу: «Научиться жить и творить невозможно из-за изменчивости и непредсказуемости настоящей, истинной, честной, открытой судьбы человеческой натуры».
Сложно? Может быть. Но порадую читателя – стихи Макаренкова намного проще моих размышлений о них.
Проще – не до наивного пустословия. Проще – до почти слияния с поговоркой: «Где просто – там ангелов до ста…».
«Он что – воцерковленный или религиозно-буйно-помешанный?..»
Я не отвечу утвердительно ни на один из этих вопросов.
Многие стихи в книге «Камертон» и для меня стали откровением. Хотя, казалось бы, я почти в онлайн режиме читаю его новые стихи. Как будто пишу их сам.
Что же я нахожу в них?
Себя! Банально? Нет, дорогие читатели. Я так много читаю современной поэзии и слушаю её на всяческого рода фестивалях, что слышать себя в чужих стихах, поверьте, большая редкость. Слышать себя – это когда ты понимаешь и разделяешь мысли поэта, словно собирался сам высказать всё это, да не успел. И не просто не успел, а и сказать-то так не смог бы. Жили-то мы на разной земле, разными жизнями.
Зачем ходить к психологам? В поэзии есть всё, что требуется мятущейся душе.
Сегодня, когда так трудно найти на полках магазинов настоящую поэзию, когда над всем главенствует Интернет-пространство, очень важно, чтобы к читателю, пусть всего в количестве 1000 экземпляров, приходила такая книга, как «Камертон» Владимира Макаренкова.
Молодому человеку эта книга может показаться непонятной, но только потому, поверьте, что молодой современник наш совсем иначе живёт и не хочет понять другую, чужую, во многом более насыщенную смыслами и содержанием жизнь.
А жизнь у поэта Макаренкова необычная.
Она в чём-то и схожа с обыденной нынешней: он – полковник в отставке, честно отслуживший России, счастливо женатый, отец двух сыновей, познавший трагедию ранней смерти одного из них… Зачем я про это рассказываю? В стихах его есть про это, но читатель может и не понять подтекст, это же стихи, а не статья в газете. Но мне захотелось рассказать, потому что я вспомнил покойного московского поэта Игоря Меламеда, который за несколько месяцев до смерти вычеркнул из биографической статьи, подготовленной мною в Антологию современной литературы «Наше.время», всё о своих житейских трудностях и печалях, связанных с одиночеством и обездвижением физическим. Я согласился. Но и тогда, и сейчас, уверен, что жизненной правды бояться не надо. Стесняться… надо, избегая чужого равнодушного любопытства. Но при этом нельзя вычёркивать страницы из своей жизни, жизнь поэта принадлежит не только ему, но ещё и вечности. Движение жизни не должно пугать писателя.
Поэт Владимир Макаренков пишет стихи больше тридцати лет. Пишет, издаёт книги и даже стал председателем Смоленского отделения Союза российского писателей. Но это про председательство мне скучно даже вспоминать… Никакого значения для оценки творчества поэта оно не имеет. Я бы и не вспомнил, если бы не благодаря этому многие годы издаёт он альманах «Под.часами», где ему удаётся собрать современных авторов со всей страны, показав их творчество своим землякам, не позволяя, таким образом, замыкаться им в замечательной, удивительной, исторической смоленской провинции.
Здесь мне стало понятно, зачем же я перечислял его вехи жизни.
Для того, чтобы ещё раз понять: не родись Макаренков на Смоленщине, не было бы у нас такого редкого земляного (синоним надоевшего уже слова «почвенник») поэта. И говорю я это не вслед за Вадимом Соломоновичем Баевским, в дискуссию с которым о смоленской поэтической школе и творчестве Владимира Макаренкова я ввязался в своё время, а потому что книга «Камертон» – более чем все предыдущие его – доказывает верность наших выводов.
Что же особого в поэзии Макаренкова? Для этого следует вспомнить особенности творчества его предшественников: А..Твардовского, М..Исаковского и Н..Рыленкова. У всех них в стихах опора на фольклорную традицию, а, стало быть, напевность и ясность. Им чужды сложные метафоры и сравнения, изощрённые ритмы и размеры. И при всём этом у них в творчестве тяга к лирике и эпосу. А ещё всем им можно приписать штампованную фразу: «Отличительной их особенностью было стремление создать поэтическую биографию нового селянина».
Приведу здесь ещё часть общешкольных признаков, сформулированных филологами: «почвенническое» начало, неделимость судьбы русского человека от судеб родины; опора на традиции русской реалистической поэзии и опыт художественного «народознания», есенинско-рубцовское поэтическое наследство, чётко выверенная шкала смысложизненных ценностей: малая родина – колыбель судьбы человека; народная правда; служение Отечеству – нравственный долг, укоренённость в православной духовной и этической традиции; ощущение нерасторжимой связи с миром родной природы; крепость семейно-родовых уз, родового сознания, крестьянского потомственного корня; устойчивый круг тем и мотивов (судьбы Родины, деревни, утрата родовых корней, отрыв от почвы и веры, драматизм столкновения природы и цивилизации); отчётливо выраженный национальный образ мира – «русский космос» с его ключевыми сакральными доминантами (изба, поле, храм); поэтизация русского национального характера и его крестьянской первоосновы; следование критерию народности в духе и языке стиха.
Мне скажут, что же тут чисто смоленского? Это же признаки любой ныне осмысленной школы: рязанской, омской, вологодской… Разве что питерская и московская почти полностью выпадут из этого перечисления по своей искусственности и нерусскости (не на уровне языка, а на уровне философии, духовности, если по-советски выразиться, то народности).
Смоленские здесь – авторы, а ещё – особенности их смоленской судьбы. Как это ни странно, но именно эта землячная непохожесть смолян и делает творчество вышеназванных классиков, а вслед за ними, уверен, и Владимира Макаренкова, уникальным авторским поэтическим взглядом.
М..Исаковский в статье «Слово о поэте» точно сформулировал: «Побывать на родине у поэта и тем самым глубже понять его можно и по иному. Если вы, например, возьмёте в руки стихи Сергея Есенина, то, конечно же, сразу очутитесь на Рязанщине… Возьмёте стихи А..Твардовского – перед вами встанет Смоленщина… О чём бы ни писал по-настоящему талантливый поэт, Родина его – будь то зримо или незримо – всегда перед ним, перед его духовным взором…»
Полвека назад литературовед А..В..Македонов, сформулировавший термин «Смоленская поэтическая школа», разъяснил въедливым критикам, что смоляне и Смоленская земля – обычная русская земля и обычные русские люди. Но вместе с тем вся история нашего Отечества свидетельствует о том, что Смоленская земля – особая. По его словам, «именно принцип предельной конкретности и предельной любовности изображения отличает смоленских поэтов от других. И ещё не менее важный вывод: чувство «родной местности» и «точности адресатов» ни у кого, кроме представителей Смоленской поэтической школы, не доведено до такого высокого предела». Поэтому и пишутся Макаренковым «Баллада о постовом Курицыне», «Баллада о цимбалах», «Соловьёва переправа», «Башня громовая», «Октябрьской революции, дом.7», «Послевоенные улицы», «Улыбка Гагарина», «Большая Советская», «Дед Иван и Гамлет» и многие другие опознавательные вершины, вокруг которых выстраивается его поэзия, разливается творческое поле. Это как в половодье, когда река охватывает всю пойму, а иной раз и дальние земли, в зависимости от мощи, которую набрала к этому времени.
И даже если какие-то стихи вам покажутся вырванными из общего тела книги, из её контекста непривязанными пуповиной жизни к Смоленщине, вы ошибётесь. Просто вы не прочитали всей книги, не смогли найти опорные точки, кровные места.
Жизнь родной земли и стала тем будоражащим душу звуком, выбиравшимся в соответствии со своим личным для каждого поэта смоленским камертоном.
«Не увидели… не услышали… не прочувствовали…» – сказано не про поэтов. В этом случае отложите «Камертон», поживите ещё, а потом начните чтение стихов Владимира Макаренкова с другим жизненным багажом за плечами, хотя бы потому что настоящие книги, как и люди, просто так не появляются в нашей судьбе.
Эссе Бориса Ивановича Лукина «Настройщик души» – предисловие к сборнику стихотворений В..В..Макаренкова «Камертон. Лирика. Седьмая книга» (Смоленск, 2017. — С. 3-7)*.
Сборник стихотворений Владимира Викторовича Макаренкова «Камертон. Лирика. Седьмая книга» (Смоленск, 2017) представлен в открытом библиографическом собрании НООБИБЛИОН (текст в библиофонде NB).
Материалы сайта могут содержать информацию, не подлежащую просмотру
см. релиз / текст в библиофонде
начало статьи