5.
Утром просыпаюсь от яркого солнца. Ласточкин что-то записывает в знакомый мне школьный дневник. Вчерашнего ненастья как и не бывало: орёт птичьё в кустах, кричат гуси, слышно, как соседка выгоняет со двора коз. Тамара хлопочет на кухне. Я вижу его спину, упрямую посадку головы. Вдруг осенило: 30 лет вот так просидеть за столом, чтобы понять ход облаков над селом. Вот оно, русское упорство: ни совхоза уже нет, ни рыболовецких бригад, гонораров за труды не платят, а он бесплатно исследует русскую погоду. Для кого? Для кочевников-дачников? Или старушек, которые уже и кур не держат, и огороды позапускали. Капитан Тушин…
— Ласточкин за уроками? – выдаю я себя. — Строгая учительница-природа, коварная и немая, сегодня, наверное, пятёрку поставит? Это не она там смотрит в окно на старательного ученика?..
— Я по краткосрочным прогнозам не спец. Ночью был местный озёрный дождь. Но, не скрою, доволен, что на эти дни хорошую погоду предвидел ещё в июне…
После плотного деревенского завтрака и кофе выехали из села. Маршрут Ласточкин составил заранее, чтобы и мне что-то значимое показать, и себя впечатлениями не обделить. Загрузили и Тамару с дорожным провиантом.
Июль – макушка лета, но, глядя на сырые чёрные тени при дороге, 12-го числа уже невольно вспоминается незабываемое, принятое с молоком матери: «Пётр и Павел час убавил…» В болоте уже скатилась с высоких стеблей морошка, пошли грибы, собрана земляника, начали брать чернику, поглядывать на малину и выглядывать, будет ли нынче клюква? Три недели всего-то отделяют тебя от Ильина дня, когда лето, не успев, как следует побаловать, уже перейдёт черту, за которой русский земледелец переставал купаться, а купающимся ребятишкам назидал: «Хватит купаться! Медведь на Ильин день в воду пёрнул…» Впечатляло. Но ненадолго.
Песчаная, горбом дорога похожа на ствол дерева, от которого отходят просёлки. Немногословные, но точные и исчерпывающие комментарии Ласточкина вроде плодов на этом дереве:
— Обрати внимание, дорога зарастает, местами зелёный тоннель напоминает… Недавно ещё служила она совхозу, рыбакам, теперь только лесовозам… Ага…
— Вот ты о родниках спросил, родники хороши, когда они проверены. Есть у нас в районе целебные Мшенские ключи. Чудо природы, с высоким содержанием железа. Святой, целебный источник. Ключами восхищался ещё Рерих. На 9-ю Пятницу попить святой водицы «ото всех болезней» приезжает к ним тьма народу из Москвы, Твери, Петербурга, окрестных сёл. Рядом, на взгорке, действующая церковь Параскевы Пятницы. Одно но: за церковью старый погост, а по другую сторону ключей, совсем рядом, ещё и «современное» кладбище. Получается, что ключи зажаты двумя кладбищами. «Святую» водичку принимают вовнутрь и снаружи, верят в её целебные свойства. Между тем, по данным Метрических книг XIX века, из всех приходов и погостов Бологовского края Мшенский погост был единственным с отрицательной динамикой населения и самой высокой смертностью среди детей и взрослых. Вода ключей нуждается в серьёзном анализе с последующими рекомендациями по использованию. Я напечатал о том в статью в районке. Пока ни слуху ни духу. Пьют водичку. Какую – неизвестно…
Спрашиваю у Ласточкина о В.А.Поссе? В Кемцах родились Константин Пятницкий и Владимир Поссе, друзья детства, основатели знаменитого книжного Товарищества «Знание». Издавали книги по истории, философии, естествознанию, а Поссе вёл ещё и журнал «Жизнь», где печатались Горький и Ленин. Поссе симпатизировал Чехов. Поссе считал инструментом преобразования страны не насилие и террор, а кооперацию, самоорганизацию рабочих, их независимость от партий. Он учредил кооперативное общество, созвал в Москве I Кооперативный Союз, на котором выступил с программной речью «О задачах кооперации». На II съезде РСДРП Ленин отмежевался от его идей, раскритиковал их, но о кооперации вспомнил. Правда, после революции, когда припекло, как о новой экономической политикой партии (НЭПе)… Был у В.А.Поссе брат, выдающийся математик. После моей рецензии на книгу «На берегах Кемки», одним из авторов которой сам Ласточкин, неожиданно пришло письмо из США. Внук В.А.Поссе прочёл в интернете бологовскую «Новую зарю», просил прислать книгу.
— Докладываю, – оживился Ласточкин: — Внук Владимира Александровича Поссе и правнук первостроителя Петербурго-Московской железной дороги генерала Александра Фёдоровича Поссе Владимир Сергеевич Поссе, сын Сергея Владимировича Поссе, расстрелянного в 1937-м году. Живёт в США. Участник Великой Отечественной войны и Парада Победы, жил в Минске. Ему 88 лет, автор книг о членах семейства Поссе. Много печатается в ихней прессе, в том числе в журнале «Зеркало». В интернете прочитал рецензию Петрова «В сердцах четырёх», хочет заполучить нашу книгу. Редакция пригласила его посетить Рютино и Кемцы. Ответа пока нет. Так что и эта история продолжается. Лично мне ничего не было известно о наличие сына Сергея у В.А.Поссе. Он упоминает в своих мемуарах только о двух дочерях – Елене и Татьяне. Возможно, потому что Сергей был расстрелян. В общем, информацию надо проверять. Надо бы и в Кемцы с тобой съездить, от нас тут рукой подать, километров тридцать.
— Что с нами происходит, не знаю. Полное отупение и безволие. Запущены миллионы гектаров сенокосов. Отсюда озеро просматривалось, теперь кустарник застит…
— А на погоду это влияет?..
— Наверное… Вспомни пейзаж июля, его стога. Сено высушено, вся влага в небе. Сейчас она вся в поле. Наверное, оказывает. Сейчас даже грозы другие. Раньше как сенокос, так грозы! Местная погода в сенокос была чуть не рукотворной. Сено высушили, поставили в копна, сметали в стога, к вечеру, а то и после обеда – гроза, дождь. Обратная связь была между крестьянином и природой, небом. Человек чувствовал природу, она ему отвечала грозой, дождём, жарой. Сейчас сено не косят, землю не пашут, вода всё лето в траве киснет. Думаю, связь между социальными процессами и погодой прямая. Человек был связан с небом косой, граблями, трудом. Выбрито было всё. А сейчас лицо земли как лицо бомжа: обросшее, дикое, неухоженное.
Нарушен сложившийся водный режим. Сенокос не только десятки тысяч тонн сена, это ещё десятки и сотни тысяч тонн высушенной ветром и солнцем воды. Вот здесь в конце июля стояли города из скирд и стогов сена, а каждый стог это несколько облаков в небе. Тут был сплошной луг до самого озера… Презрение к местному, малому оборачивается природными катаклизмами: наводнениями, засухами, ураганами, ливнями. Человек отделился от природы, не слышит её языка, перестал её чувствовать именно тогда, когда у него в руках оказались огромные силы, когда он сам стал, по выражению Вернадского, геологической силой. Вместо наблюдений, изучения последствий своих деяний, вырубаем леса, не косим траву, не пашем землю. Летом здесь плюнуть некуда, под каждым кустом иномарка, палатка, пакеты из-под еды, бутылки. Многие иномарки с ноотбуком, телевизором, айфонами уж если не комбайна, то сеноуборочной машины дороже точно. Всё зарастает бредняком. А ведь многое уже в частном владении.
Наша наука тоже местную погоду в расчёт не берет, рыба, как говорится, с головы гниет. Вот американцы изучают местную погоду, ураганы, смерчи. Есть даже охотники за смерчами и молниями в районах сильных гроз. У нас тихо. О долгосрочных прогнозах и речи нет, они вне науки. А дьявол в деталях, в мелочах, в конкретной жизни, и именно местный прогноз самый важный для конкретного человека, живущего на земле. Именно с ним человек решает: взять с собой зонт или нет, сушить сено или копнить?
Ничто так не сближает и не раскрывает людей, как совместное путешествие, пусть и длиной всего в один день. В поездке я ещё глубже понял, в каком зрячем мире живёт Ласточкин. И как домохозяин, не желающий питаться чужими плодами. И как житель Припиросья, знающий в своей округе всех живущих и ушедших в мир иной. И как гражданин России, который ведает «своей земли минувшую судьбу» и в меру сил своих трудится на этом поприще, оберегая сограждан от беспамятства, просвещая новую волну Иванов, родства непомнящих не только со своей землёй, но и с самой матерью-природой. И как гражданин Вселенной, которому чудны тайны и силы её; сидя на берегу, он, в меру сил своих пытается разгадать эти тайны и устроить жизнь людей так, чтобы тайны и силы эти помогали жить и меньше страдать.
Ответил он и на мои сомнения относительно приметных дней, их выбора и связей с календарём, этим «несовершенным творением человека» с природой, космосом, которому дела нет ни до наших приметных дней, ни до расчётов, ни до наших мысленных конструктов, о чём я писал ему в письмах и говорил при встречах.
— Нет, – отвечал Ласточкин. — Календарь не только творение человеческого ума, это сама природа отсчитала нашей планете 365,25 суток для совершения годового круга. И даже лишний день, набегающий за три года – не фикция, а конкретное время и его приметовед должен обязательно учитывать в прогнозах. Что я и делаю… А физические явления, на которые ставят фенологи при своих прогнозах: прилёт птиц, поведение животных, сурка того же американского, сами зависимы от колебаний той же природы, которая стоит всё за тем же календарём. Уверен: приметные дни стоят ближе к погодным явлениям, хотя я фенологические прогнозы не отрицаю и в них нередко заглядываю.
За Боровичами нас остановил хозяин джипа. Огромный, как двухэтажный автобус, настоящий дом на колесах. Изнутри бухает утробная музыка, будто кто-то лупит по боксерской груше. Тонированное стекло опускается, появляется голова молодого человека, за ним выглядывает пожилая, но с интересом в глазах пышная дама.
— Мужики, где хорошей воды набрать? Ага, понял. А сельпо где?
— Рядом и магазин.
— Не знаете, рыба есть в озёрах?
— Это уж как повезёт. А может и совсем не повезти.
— Это как это?
— Займёшь приватизированное место, придут товарищи и…
— Понял! Только мы сами с усами…
И умчался, поднимая пыль, словно из-под табуна степных коней.
— Много приватизированных мест?
— Хватает. Да и закон о рыболовстве глупейший. Скоро местным на ушицу поймать негде будет. А ведь на озере две рыболовецкие бригады ловили только с нашей стороны. Кочевник на смену приходит. Землю редко кто обрабатывает, всё везут с собой, выращенное кем-то и где-то: от Израиля до Канады. Потом оставляют гору мусора на берегу. Паразитируем. Разве думала когда-то Россия, что Европа её кормить будет?.. И не ухватишь, что это за люди? Мелькнут вот так перед глазами, воды наберут, иногда телефон зарядят – и исчезнут. Не общаются ни с кем. Кто они? О чём думают? Куда стремятся? Как с другой планеты. Не пойму, что делают, от чего такого отдыхают, от каких трудов? «Ехала на работу, три часа простояла в пробке». Да что это за работа такая, если ты каждый день на три часа опаздываешь? Бездельники! Откуда деньги на эти машины? Стоят полкомбайна. И по целому лету здесь торчат с бабами. Всех на лесоповал.
За день мы проехали около 300 километров. Ехали пейзажами изумительными, но виды эти заставляли нас временами хвататься за сердце. Сельские дороги, вчера ещё ухоженные и проезжие, зарастают лесом, кюветы не расчищены, мосты на ладан дышат, а местами колеи так глубоки и многоводны, что въезжая в них, не знаешь, удастся ли выехать? Особенно запущены дороги в тверской части Припиросья, здесь можно засесть на ровном месте. Да и для кого ремонтировать дороги? За целый день мы встретили всего один трактор, который вёз куда-то копну травы. И это в самый сенокос! Кругом расстилались некошеные луга, зарастающие пастбища, но то и дело нас обгоняли дорогие иномарки.
Для Ласточкина совершенно очевидно, что современная рыночная экономика и так называемая демократия исчерпали себя. Мы катимся под гору, и скорость всё возрастает, особенно в России. Везде идёт принижение жизненноважных и жизненеобходимых ценностей. А рынок не должен стоять над духовными ценностями.
— Я за рынок, но контролируемый обществом, разумный, человечный. Капитализм подразумевает под рынком только экономику, игнорируя всё остальное. Человечество скоро задохнётся в товаре и товарное производство само остановится. Культура, наука, политика – всё подстилается под экономику. Это губительно для человечества. Слова Ленина «Политика есть концентрированное выражение экономики» – истина относительная. Это грубо, примитивно, однобоко, карикатурно, а посему должно быть подвергнуто критике. Это тот же капитализм, только навыворот. Потому они и схватились в смертной схватке, что стоят на одном. Оба рубят сук, на котором сидим: природу. А природа такая же непреходящая ценность, как и сам человек.
— Лучшие народы добились успехов в хозяйстве только благодаря нравственному принципу: «Будь богатым, но живи скромно». Почему мы избрали другой, уже приведший к революции: «Деньги не пахнут!» На «новых русских», обворовавших свою страну и свой народ, о чём все в мире знают и за то презирают их, покупающих на Западе всё, что продаётся, смотрят как на дикарей. Не понимают, откуда это стремление к роскоши, принижение реальной личности, труда, земного бытия человека? Об этом нужно подумать всем, в том числе и православной церкви. Пора возвестить о приоритете нравственных начал над рыночными: жадностью, жестокостью, бесчеловечностью. Никаких личных яхт, самолётов, поездов, вагонов, резиденций, замков и для первых лиц государства. Мало ещё чего добились, чтобы жить в кремлёвской роскоши, которую ежедневно показывают по ящику. Топором бы на верфи помахать им вместе с мужиками, если уж Петра I взяли за пример. Он здесь с лоцманами по Мсте сплавлял барки. Роскошь должна стать аморальной в общественном мнении, её должны стыдиться…
Опеченский посад – старинное купеческое село, порт Вышневолоцкой водной системы, недаром село застраивалось по образцу Васильевского острова в Петербурге, а улицы его и поныне называют линиями. Уникальна 900-метровая гранитная набережная с чугунными кнехтами, выложенная гранитными валунами, с двумя арочными каменными мостами. Сегодня она вызывает лишь удивление заезжих гостей. В период строительства Опеченской пристани и сплава барок в Петербург здесь бывал в 1724 году Пётр I, в 1785 году Екатерина II, что подтверждает памятный знак в центре села. Вышний Волочек и Опеченский посад на том пути занимали ключевые места: Волочек стоит на перевале, через который 12 вёрст посуху перетаскивали бурлаки грузы из волжского бассейна в мстинский, Опеченский посад – на мстинский порогах. Перенос столицы на Неву – и каналы только умножили их роль. За навигацию система пропускала до 6 тысяч барок. В Волочке и Посаде ждали очереди по 900 барок! Многолюдство посада удивляло и петербуржцев, и европейцев. Ведь 150-тонной баркой управляли опытный посадский лоцман и 14 рулевых, тянули 10 лошадей, ведомые четырьмя коноводами. И хоть каналы уменьшили опасность страшных мстинских порогов, лоцман имел тогда вес не меньший, чем сегодня пилот или штурман аэробуса. Разбить лодку с товарами и людьми всё равно, что разбить самолёт.
Сегодня у посада одна гордость: его парк. И пример того, что может один в поле, если воин. Дом этого воина, Семёна Андреевича Ушанова как раз против входа в парк. Заметив нас, он открыл окно и спросил, включать ли фонтаны и всякие спецэффекты? Мы отказались, не желая его тревожить, и лишь полюбовались кипарисовиками, японскими спиреями, туями, корейской фурзицией, румилийской сосной, американскими орехами и прочими диковинами. Вот оно, выражение русской отзывчивости! 180 пород деревьев! А сколько водных и световых эффектов, рукотворной скульптуры! Мы сфотографировались с обитателями парка, вырезанными умелыми руками Семёна Андреевича из старых, отживших век деревьев. Потом зашли на поклон к создателю парка, терпеливо сидевшему у раскрытого окна. Познакомившись с нами, он пожалел, что не включил спецэффекты. Получился бы дивный спектакль: нас пригласил бы механический медведь, рукотворные фонтаны заиграли бы разноцветными струями, в бассейне загуляли бы игрушечные рыбы.
Семён Андреевич рассказал о себе: заканчивал Боровичское медучилище, когда началась война. Его сразу направили на Волховский фронт на передовую. Выносил на себе раненых, воевал, в 1942 году тяжело ранили, пуля так и осталась под сердцем. Через две недели, «если доживу», ему исполнялось 90 (!) лет. Ищет себе преемника. Но никто не берётся: условия нищенские. Парк живёт на самообеспечении и спонсорской помощи. А ведь о парке наслышаны даже за рубежом, такого нет и в России. Он писал и Путину, и Медведеву, отдавал в подарок стране. Не приняли. После ответа из Кремля показалось, что дело сдвинулось, да местные чиновники всё не найдут нужной финансовой статьи. Губернатор хоть и порадовал Ушанова, что парк взят государством под охрану, получив статус памятника природы областного значения, да и огорчил: «финансирование на него не предусмотрено, т. к. построен он без сметы и проекта». По примерным оценкам специалистов парк вместе с землёй сейчас тянет на миллион долларов, интересно, сколько бы он потянул со сметой, проектом и чудесами, созданными фронтовиком бесплатно?
Как всё это напоминало наши судьбы и безответные призывы по сохранению русской культуры!? Угадав в нас сподвижников, старый фронтовик давай отказываться от наших скромных пожертвований, и лишь когда мы уверили его в нашей искренности, он сдался… Но по дороге на Понеретку мы долго гадали, найдутся ли бескорыстные руки, которые примут этот уникальный парк? Перед глазами стояли сад камней, фонтан, смотровая вышка, нависающая над Мстой подобно капитанскому мостику, детвора, снующая по неведомым дорожкам между диковинных растений и невиданных зверей.
Река Понеретка – здешнее чудо природы. Название идёт от понора, что значит воронка, отверстие в карстовых породах, через которое вода уходит под землю. Реку называют и Понырка. О ней, с подземными залами, озёрами, галереями ходят легенды. Река текла когда-то сверху, на райских берегах её, не зная зла и пороков, жили хорошие люди. Но соседи из зависти стали им вредить. Когда терпение людей лопнуло, они ушли вместе с рекой под землю, и как попасть к ним, теперь не знает никто. На речку есть ход с берега Мсты, но проходимы лишь первые 1430 метров, дальше русло теряется в породе…
Оставив машину вверху, мы спустились по крутой, почти горной тропке к Мсте, в устье Понеретки, льющей из берега в реку студёный поток. По шумной порожистой Мсте сплавлялись весёлые, разноцветные туристы на байдарках; спешивались, совали руки в прозрачные струи, пили из пригоршней, заглядывали в расщелину. Ах, такое бы чудо да где-нибудь в Швейцарии, куда раскатываются наши нувориши! Кто грезил о причале, гранитной лестнице и набережной, кто об отеле на крутом берегу; кто о походах по подземным пещерам, кто о целебной будто бы воде Понеретки. А кто и прислушивался, надеясь услышать голоса тех, кто будто бы продолжает жить на её подземных берегах и даже выходит ночами прогуляться… Словно не понимали, что пока недра родины в руках воровской элиты, вывозящей из страны её кровь, берег так и останется пуст и дик…
И этот день выстоял по Ласточкину. Возвращались солнцем вечерним, мягким, меж холмов, лесов, валдайских озёр. Как же хороша срединная Русь в этом тихом, золотистом свете вечернем! По пути домой мы заехали в Боровичи, в краеведческий музей, прошлись по умолкнувшей истории города лоцманов, глиняных дел мастеров, трудового люда.
6.
На обратном пути молчали, каждый думал о своём.
Почему всё-таки метеорология отвергает народный опыт? Официальная медицина черпает из народной медицины вековой опыт, смело пользуется её опытом, а метеорология нет. Ласточкин, он же не какой-нибудь самонадеянный Поликушка, не вздорный коновал из одноимённого рассказа Толстого, который презирал немецких лекарей за их привязанность к аптекарским весам, а сам составлял зелье для лечения лошадей, отмеряя горстями и щепотью? За Ласточкиным прекрасное образование, годы напряжённого систематического труда, ежедневных наблюдений, горы собственной статистики, которой он честно пользуется, поверяя приметные дни. Он философ, серьёзный учёный, которому нужно доверять. Американцы тратят миллионы на освоение местных явлений природы, гоняясь за смерчами и молниями на передвижных лабораториях. Новая Россия и метеопосты позакрывала, будто хотят уже отлучить и от родной природы! Зато и Крымск, и заваленные снегом города, и страшные выжигающие целые посёлки пожары. Или дело только в отношении к народному опыту? Но у приметоведов собственная концепция, дающая в прогнозах Ласточкина прекрасный результат. Просто Ласточкин видит природу с другой стороны. Вот и эпиграфом в книге взял не эффектные слова именитого беллетриста, а глубокую мысль из «Начал геометрии» Н.И.Лобачевского о том, что «трудность понятий увеличивается по мере приближения их к начальным истинам в природе», и, напротив, «возрастает в другом направлении к той границе, куда стремится ум за новыми открытиями». Геометрию Лобачевского опыт 19 века тоже не подтверждал! Это две стороны одной медали: понятия начальных истин в природе и новые (или хорошо забытые старые) идеи, без которых опыт превращается в эмпиризм, который не умеет объяснить ничего. Наука замкнулась на фиксации хаотичных явлений вне лада, который крестьянин находил в приметных днях? Почему не обратиться к его ладу ещё раз, с учётом открытого? Без новых идей нет движения вперёд, а искусство и наука нередко движима вперёд «неучами». Синоптики и фенологам-то доверяют лишь потому, что птицы, пауки, галлы на дубовых листья и аквариумные рыбки, по поведению которых фенологи строят свои прогнозы, те же приборы, реагирующие на погоду, только живые. Заглянуть за них, оторваться от показаний приборов наука почему-то не хочет?..
Когда свернули с асфальта, опять пошли кривые да завалившиеся набок нежилые избы, брошенные деревни. Работы нет, земельные паи проданы спекулянтам за копейки, оседлый народ тронулся, кто в города и пригороды, кто поближе к железной дороге, а старики на кладбища. Те, кто жил у железной дороги, стали работать в Питере и Москве: строят дачи тузам-чиновникам да артистам шоу-бизнеса, депутатам да всяким чинам, обрабатывают участки хозяев, идут в охранники к лавочникам. Три дня работают, три – дома. В электричках, бывает, в глазах рябит от униформ частной охраны. Возвращаясь с трёхдневного дежурства, спят на скамейках, подложив сумки под голову. Контролёры их даже не тревожат, пусть рабочий человек отдохнёт после трудов праведных. Но многие и бодрствуют: решают кроссворды, играют в подкидного. Вольные стрелки мелкой буржуазии. Никто теперь не зовёт их на профсобрания, не зачитывают повесток дня, не заставляет выслушивать скучные речи и резолюции, голосовать. Но никто и не защитит от произвола властей, самодура-хозяина. Свободен. Зато и одинок. И беззащитен. И никому не нужен. Разве только раз в месяц те, кто помоложе, наденут шарф любимой команды и, хватив для куража пивка, пойдут болеть за любимую команду с толпой таких же одиноких на стадион (как там!), где им дозволено выбросить излишки адреналина, почувствовать себя социальным животным. Ведь дома, куда он возвращается, власть того же лавочника, вчерашнего парторга или комсорга, который по вечерам рассказывает своим детям, как ему плохо жилось при прежнем режиме в детстве, сколь он страдал, как давился в детстве хлебом с отрубями, запивая его парным молоком. Прежняя жизнь, родовое гнездо отдаются за кусок залежалого торта, за соевую сосиску в целлофановой упаковке, бутылку пепси и дешёвой водки. Жизнь его быстро истирается в толчее и вагонной давке в пыль и прах, человек деградирует, теряя здоровье, семью, дом, родину.
Если же кому повезёт, зацепится за хорошую работу, снимет жильё в пригороде Москвы, забудет он не только небо над головой, но и стороны света. Да и зачем они ему в мегаполисе, если жителю его вовсе не обязательно знать, в какой стороне всходит Солнце, он не только звёзды свои забудет, а что и Луна есть. Какие уж там приметы и наблюдения для автомата, робота и зомби. Живёт он годы и годы как мышка заводная, снуёт норками подземки, не видя света белого. Скажут ему из ящика: «дождь ожидается», берёт с собой зонт, скажут: «без осадков», послушно оставит зонт на полке. Одна отрада: за кружкой пива перемыть кости синоптикам, что брешут за кровные денежки налогоплательщиков. А уж если особо повезёт и купит он машину, то приобретёт и навигатор, привык, чтобы ему указывали, как правильней ехать. Так и проживёт жизнь, не зная ни звёзд, ни трав, ни примет; глухой и немой, весь в брендах и лейблах, как дикарь в наколках.
Но и у элиты новой России историческая судьба не лучше. Уже и отдыхать вчерашний мэнээс, и комсорг-лавочник летят в «цивилизованные страны»: Турцию, Египет, а то и Пукхет и на весь салон в самолёте разносится: «Чтоб я так жил!..» Уже и мусор валят прямо на опушки русского леса, выбрасывают из салонов машин пакеты с отбросами прямо в кюветы, говоря: «Подберут, я налоги плачу! В Европе на то дорожные службы существуют. Пусть подбирают…» Или мы действительно дошли до края, или влечёт нас уже какой-то тёмный, неведомый инстинкт, тот, что уводит народы и племена через безверие и смертную тоску существования от вскормившей и вспоившей их земли, и развязка романа советской свинарки с пастухом в жизни иная? Уже пасут отары овец на отрогах Валдая чабаны с шестами в руках; за весь день, мы встретили всего один (!) трактор, и поневоле думаешь: «Неужто так и уйдём бездарно и тупо с наследной, потом и кровью политой земли, с русской мечтой жить в ладу и гармонии с миром, променяем её на заморский гамбургер, на заёмную пошлую шутку по телевизору и стул охранника у дверей лавочника?..» Когда-то Геродот, путешествуя по донским степям, встретил скифа, шедшего по снегу босиком, в лёгкой одежде, без шапки. Потрясённый грек спросил, не холодно ли ему? Скиф ответил: «Но твоему лицу не холодно?» «Лицо не мёрзнет»! – возразил Геродот. «А я весь лицо», – сказал скиф и пошёл дальше. Босыми скифами пришли наши предки через дикие степи в студёную Гиперборею, отогрели землю её, освоили «топи блат», нашли несметные богатства в её недрах. Или путь наш, и правда, на Новую Землю, где уже готовим себе место, расчищая её от пустых бочек из-под солярки?..
Потом успокоил себя: ладно, Греция воскресла в искусстве и философии Европы, Рим в науке и праве. Может быть, это всего лишь великий закон развития человечества: уходить, оставляя, зажигая факел от факела. И мы оставим после себя не только ведь великую литературу и вовсе не какую-то там цивилизацию, но обжитую нами землю Гипербореи, которая пугала суровостью и дикостью и комфортную Европу, и тёплую Азию. Мы доказали, что и на этой земле можно жить, творить, быть частью истории человечества, жить в согласии с другими народами, не утесняя и не уничтожая их, а напротив, поднимая до европейских высот. Рядом с нами и на нашей вере во всемирное назначение человеческой совести, на которой и стояла русскость, воскресло погибающее в Европе еврейство, задыхавшееся в католичестве. И благодаря нашему сердцу все народы Гипербореи стали частью истории человечества, а сама Гиперборея – источником тепла, энергии, воды, несметных богатств, которые дадут жизнь человечеству на многие века…
У своротка на Великий Порог Ласточкин попросил тормознуть. Здесь его отец учительствовал, он сам учился. Развалины деревянной школы чернелись метрах в 200-х сквозь берёзовую рощу. Уже и съезда с дороги не было. Заколодила дорога, замуравила… Тамара отказалась идти на руины, я тоже. Ласточкин вернулся мрачным, тяжело сел.
— Осинник в нашем классе. Скоро всё займёт лес, – сказал, когда отъехали.
До нежилой деревушки с овальной лужей в низине, так напугавшей нас утром своей глубиной, мы доехали молча. Теперь, в сумерках, показалась она, то ли брошенным в грязь волшебным зеркалом, в котором сияли отражённые небеса, то ли провалом в райскую бездну. Там, глубоко внизу, спрятав головы под крыло, спали бело-розовые лебеди облаков в окружении мерцающих, ещё бледных звёздочек. Мы замерли, поражённые виденьем: тёмные, почти чёрные в сумерках окрестности без огонька и признаков жизни и небесная чистота провала среди нежилых изб. Жаль было наезжать колесами на это виденье, а когда скрипя крыльями его прочертила ночная птица, с языка вдруг само сорвалось: «Это понора! Вот сейчас съедем вниз, под отражение, и окажемся на берегу Понеретки, где ни зла, ни скорбей, ни обмана, и всегда светит Солнце».
— Понравится ли, если всегда? – только и усомнился мрачный Ласточкин.
7.
На другой день, прощаясь с Ласточкиным, я всё же задал мучавший меня вопрос: «Николай Александрович, если уж приметоведение превращено тобой в науку, скажи, можно ли научить человека строить прогнозы по приметным дням, пользоваться ей?»
— Академию погоды предлагаешь открыть? – хитро улыбнулся он. — Ну, если отбросить шутки, то научить можно. Методика есть. Только методику понадобится к своей местности приспособить… Но можно и это. Можно…
Он снабдил меня новым прогнозом, на август, сказав, что пока никто не снимал с человека ответственности лично знать, какая его ждёт завтра погода, жить в ладу с природой, нашим вторым телом. Тамара вынесла банку свежего козьего молока в дорогу.
Дважды после того я ездил в Рютино, в октябре получил прогноз на зиму… А в декабре письмо: «Питерский предприниматель Сергей Бовичев, сосед мой по огороду, издал на свои средства сразу две мои книги: «Бологовский некрополь» и «Погодник». (Спб, «Артек», 300 экз.)» Тираж небольшой, в бумажной обложке, со слабым переплётом, но издан!» А затем в издательстве Алексея Ушакова тиражом 500 экземпляров вышла книга и в Твери, как «Народные приметы и прогноз погоды (Погодник)». Финансировал давний почитатель, бывший директор Калининской АЭС, физик-ядерщик Василий Аксёнов. Я получил сначала питерское, потом и тверское издание. Первым делом поставил на полку рядом с книгами Онучкова, Ермолова, Зеленина и Сахарова, 200-летию которого Ласточкин и посвятил свой труд. (Больше никто об этой знаменательной для России дате в Твери, кажется, и не вспомнил.) Смотрелись книги хорошо. Будто тут и жили. Нет, неспроста издателями погодника стали люди из совершенно разных миров: сосед по огороду и учёный-атомщик, дачник и технократ, хорошо знающий, что такое хаос и сколько сил кладёт человек на то, чтобы накинуть на Хаос узду. Бовичев издал ближе к земле, к грядкам, Аксёнов со всеми графиками, диаграммами и таблицами.
Книга говорит о высоком доверии к народной думе. Зовёт свои мысли поверять ею, бесплодные мудрствования – фактами и идеями. В России, где так часто надеемся на Его Величество Случай и «авось», где берём зонтик на авось, снимаем зимнюю резину и не надеваем её на авось, не сбиваем сосульки с крыш на авось, не обрабатываем спреем крылья пассажирских лайнеров на авось, надеясь, что пронесёт, судя по прогнозу обойдётся, это особенно важно. Ласточкин философ, «авося» не любит. Такую бы книгу да в каждый дом! Не удержусь, чтобы не процитировать Ласточкина:
«Напрасно современные месяцесловы переписывают друг из друга январь как самый холодный месяц. Авторы-переписчики не ведут систематических наблюдений за погодой. А наблюдения показывают, что в январе морозы могут быть весьма бодрящими, но они редки, чередуясь с послаблениями и оттепелями. Февраль держится, как правило, гораздо холоднее января: февральские морозы по абсолютным величинам могут несколько уступать январским, но зато они чаще, гуще, злее, лютее, многодневнее, да и с оттепелями в феврале всё в порядке (т.е. меньше их. — М.П.).»
Вот те и февраль-бокогрей. Погреет, погреет да и прижмёт. «Погодник» разрушает многие ложные, в том числе и «народные», представления о погоде, книга написана живым, русским языком. Так мог написать влюблённый в природу философ: ясно, афористично. Читая её, нет-нет, да и помянешь «Метеорологику» самого Аристотеля. Ничего лишнего, всё чётко и ясно как в зимний морозный день. Автор учился стилю и у народных примет, пословиц, поговорок, органично вплетённых в его раздумья. И проникаешься ценностями автора. Наша русская, непредсказуемая, балансирующая на грани с непогодой погода разобрана по косточкам. Неправда, что по народным приметам после холодной зимы обязательно должно быть жаркое лето, а потому-де приметы недостойны внимания. Такой «научный» взгляд оскорбителен по отношению к народному опыту, считает Ласточкин. В поисках взаимозависимых погодных и приметных дней, им промерены все возможные расстояния от дней-причин до дней-следствий. Приметоведение Ласточкина – это сложная система взаимозависимых примет, которые следовало бы изучать и развивать.
Дорогого стоят приложения к книге. Здесь найдём «Практический календарь народных примет и приметных дней Припиросья», «Календарь основных православных праздников», список имён святых и приметных дней, имеющий отношение к погоде, по которым любопытный читатель может проверить, как работают приметные дни в его местности и даже начать собственные наблюдения. А шестая глава – «Полный погодный месяцеслов В. И. Даля», выбранный автором из четырёхтомного «Словаря живого великорусского языка» Даля и «частокола» его же пословиц и поговорок. Автор проницательно замечает, что у Даля и словарь-то начался с сугубо «погодного» словечка «замолаживает», услышанного им в дороге от кучера. Бережно и любовно Ласточкин перекопал весь словарь, выбрав из него всё, что народ относил к погоде. Это кладезь погодных народных терминов, сама поэзия. Тут и дождь-ситничек, и сеногной, и косохлест, и всевозможные заледки, зазимки, и снег-лепень, и уброд, и понизовка, всё, на что разом отзывается всякое русское сердце. Материал для раздумий найдёт у Ласточкина и литературовед: что автор «Тихого Дона», хорошо знавший приметные дни, возможно, неспроста дал своим героям имена Григория и Аксиньи. По святцам они рядом: Аксиньин день 6-го, а Григория Богослова 7 февраля, и дни эти непростые, со смыслом. Аксинью в народном календаре называют ещё и полухлебницей. Есть и примета: какова Аксинья, такова и весна. Но Аксинья ветреница, склонна к изменам, не всегда точно указывает на погоду грядущей весны. А вот Григорий точен. Каков день 7 февраля с утра до полудня, такова будет и первая половина следующей зимы, а с полудня до вечера предвещает другую половину. Примета кажется неправдоподобной, автор пишет: «как можно предвидеть по какому-то «Григорию» погоду будущей зимы? – и отвечает: – Нам неизвестен и непонятен механизм погоды, но факты и статистика вещь упрямая, примета имеет высокую подтверждаемость…» Бросается в глаза и то, что в погоде этих двух дней существует удивительная взаимосвязь, редкостное постоянство. Не здесь ли ключ к характеру полухлебницы-Аксиньи? И к её трагической гибели при переходе границы от пули своего же казака?.. А по судьбе самого Григория трагедию русского ХХ века вплоть до сегодняшнего дня читай…
Зима 2012-2013 прошла словно под диктовку Ласточкина. Ведомство Вильфанда пугало лютыми морозами, но русский бог снова пожалел наших стариков, обошлось без аварий, отключений и буржуек в городских квартирах. А может, ГМЦ уже и прогнозы пишет под диктовку столичных властей, отчаявшихся уговорить свою воровскую элиту работать честно, не тяп-ляп готовить к зиме «вверенную» им Россию, и остаётся последнее средство: напугать свою «вертикаль» с осени лютыми морозами? Ласточкин же предвещал зиму умеренно холодную, ближе к мягкой, с обильными снегами. Что и подтвердилось. Только декабрь пуганул морозом, январь был мягкий, снежный, буранный, как он и прогнозировал. Тверь тонула в сугробах, городские службы который год оказались неготовыми к снегу, валили вину на стихию, дороги не чистились, город напоминал блокадный Ленинград, старики ходили по тропинкам друг за другом, их избранники ездили на джипах, городской транспорт, бывало, стоял по целым дням.
В России погода – явление едва ли не религиозное, связанное с тайной мироздания. Быть может, она и есть тот самый незримый Русский Бог, что притулился где-то между Спасителем и Николаем Угодником и вместе с дубиной народного гнева не раз помогал нам вытурить из завьюженных полей окоченелых супостатов. У неё просили мы милости утишить крещенские морозы, подвалить снежку на поле, послать к весне тихое водополье, обойти лето заморозками. Молим и сейчас прибить дождем свирепые лесные и торфяные пожары, подарить пару погожих деньков на Петра и Павла да недельку, другую к Бабьему лету на уборку урожая… Недаром поётся: «Когда весна придёт, не знаю…» Да и придёт ли вообще, может после зимы сразу наступит лето, а лето перейдёт в осень. Екатерина II, оказавшись в России на престоле, пытаясь понять русскую погоду, пришла к выводу: «В России две зимы: одна белая, другая зелёная…» Неспроста и образованцы в своё время пошучивали: «Прошла зима, настало лето, спасибо партии за это…» Оказавшись во власти, уже и до устоев суток, до биологических часов добрались: зимой глянешь в окно в 8 утра – ночь, в 9 – ночь, в 10 – ещё фонари горят. Всю страну на целый час к Воркуте без всяких Гулагов отфутболили… Спи, Россия!..
В феврале Ласточкин прислал письмо с долгосрочными примето-прогнозами (ДСПП) на весну- и лето-2013. Послать его уже мужество. Это не костюмчики демонстрировать на экране перед картой России. И не с указкой в руке пугать старушек, которым, прости боже, кажется, что ведущим овладели тёмные силы, и вот сейчас упадёт, и за ним придут санитары из студии Малахова. А потом даже не повиниться за неверный прогноз. Его примето-прогнозы – не безличные прогнозы ГМЦ или Росгидромета, синоптики которых нередко дают «весьма разнящиеся друг от друга прогнозы», за них автор несёт моральную ответственность, под ними стоит его имя. Писал мне:
«Так уж получилось, что мои прогнозы единственно «оппозиционые» к официальным прогнозам ГМЦ и Росгидромета. Настало время затронуть вопрос, пребывающий до сих пор в тени, но о котором вовсю судачат на каждой завалинке. Упомянутые метеослужбы зачастую дают весьма отличающиеся друг от друга прогнозы, хотя и черпают информацию из одного колодца — океана погоды. Даже на «завтра». А как понимать их противоречивые долгосрочные прогнозы? От них у людей накапливается раздражение и неудовлетворённость. Жители среднерусской полосы и Центра России узнают из них больше о погоде на Дальнем Востоке и Курилах, нежели о своей. Наивно думать, что это делается не специально. Деньги налогоплательщиков (а это, надо полагать, миллиарды рублей), отпущенные на добычу прогнозов погоды, расходуются нерачительно, методы добычи прогнозов не отвечают важности.
Долгосрочные прогнозы погоды по народным приметам последовательны и в нашем регионе стабильно имеют хорошую подтверждаемость. Отдельные шероховатости встречаются, но они, как правило, малосущественны. Давно назрела необходимость распространить метод примета-прогнозов на другие регионы.
Нынешняя зима аномально холодной не будет. He-ранняя, не-слякотница, но с оттепелями. Довольно снежная. Бессолнечная. При всём сказанном – достаточно холодная (не вся)…»
Зима-2013 не была комфортной: переплетение утренних и дневных температур на графике сильно напоминало Ласточкину плохо скрученную верёвку или, ещё хуже – «гон змей». Назвать её холодной – большая натяжка. Тёплой – тоже не получалось. Где-то между умеренно-холодной и тёплой. С позиции потребителя, – какая разница, прошла и ладно. Но Ласточкину, желающему знать погоду наперёд, «копанье» в определении её характера существенно важно. Ведь зима строит лето: от её характера зависит производящая способность лета, будущий сенокос (ведь кто-то ещё косит!) и многое другое. Март он пронозировал умеренно-холодным, без сильных морозов, малосолнечным, сухим, при активных Ю, Ю-3 умеренных ветрах и медленном таянии снегов. Та и написал мне. «Но со снегом надо что-то делать? Все надежды на апрель!» И апрель не подвёл его.
Угадал и Лето-2013: «Засушливым не будет. Достаточно дождливое. Активность солнца пониженная. В целом – прохладное. Наилучшим месяцем станет июнь. Производящая способность лета пониженная. В выигрыше окажутся высокие огороды (пески и т.п.). Условия сенокоса осложнены».
Минувшая зима прошла точно по Ласточкину. Сбылся и его прогноз начала марта, Но погодный слом во второй половине месяца потряс даже самого погодоведа, о чём он повинился мне по телефону. Позвонил и Степанов и дружески, но с удовольствием уел:
— Ну, что, Михайла, поздравь своего Ласточкина! Не углядел он снежного десанта из Европы! Как и аналитики решения Евросоюза срезать жир и пощипать пух с депозитов российских олигархов и спекулянтов на Кипре. Такие ошибочки надолго запоминаются.
Я бросился на защиту «своего Ласточкина». Убеждал, что такую беду за два месяца вперёд прогнозировать потруднее, чем угадать желание Евросоюза ощипать перелётных путинских гусей, для того их, собственно, мировой капитал и откармливал! А март-2013 мог стать следствием челябинского астероида или парада планет в декабре. Такие катаклизмы тоже бесследно не проходят. Ласточкин же не утверждает, что Вселенная – часовой механизм. Случился погодный слом, быть может, вселенского масштаба, а вовсе не годового цикла. Причина слома в неизвестных взаимосвязях приметных дней с Вселенной. Нам неизвестны механизмы теплообмена планеты с космосом. Быть может, есть тёмные ветры тёмной материи межзвёздного пространства, дыхание которых и порождает ледниковые периоды и всемирные потопы? А те, кто решил, что капитализм интернационален и намазан мёдом для всех без различия, в том числе и для росиянцев, либо глуп, либо враг. Из ничего не рождаются вещи, всякое явление, в том числе и погодное, обусловлено. И если народный прогноз «по аналогиям» пока точнее математического моделирования, пусть и «изощрённого», но копающегося у себя под носом, то за неимением лучшего, может быть, пока народным, умеющим слушать далёкое, воспользоваться?.. Ведь математическое моделирование всего-навсего мыслительный конструкт, а прогноз по аналогиям основан на вековом, тысячелетнем опыте… Да и мы прежде всего жители Вселенной, а уже потом – планеты Земля. А приверженцам математических эмпирий полезно бы напомнить великие слова В.И.Вернадского: «Только в абстракции и в воображении, не отвечающем действительности, наука и научное мировоззрение могут довлеть сами себе, развиваться помимо участия идей и понятий, разлитых в духовной среде, созданной иным путём».
Наш предок, подобно скифу, был тоже весь лицо перед лицом природы, «ловил её знаменьям с верой», понимал язык. Именно за это она «любовью ему отвечала». Наг и бос он составлял с ней единство. Несмотря на глады и моры роднился с ней. Я ещё помню ту нестерпимую радость, с какой ранней весною тайком скидывал за околицей опостылевшие валенки, чтобы пробежать босиком по холодной, но уже живой земле. Сегодня человек – весь одежда и изолянт, узник техники и эмигрант, сбежавший в антиприроду обогревателей, кондиционеров и ловушек собственного ума, называемого наукой. Тут самый раз вспомнить о влиянии природных факторов и климата на человека и даже характер народа, освоившего родную землю, и ужаснуться своей беспечности. Ибо жить в искусственно модифицированном климате кондиционеров, дышать выхлопами газов и искусственно созданным воздухом, пить мёртвую воду – всё равно, что питаться генетически модифицированными продуктами, последствия этого неизвестны, быть может, гибельны для человека. Он порвал со своею матерью, накинул на плечи авто, обул поезда, и уже не внимая ни зиме, ни лету, внимает велениям её по прогнозам ГМЦ. Он ослепил себе глаза электрическим светом, затмил им цвет сумерек и свет звёзд, оглушил себя рёвом моторов, забыл естественный вкус её плодов, не слышит жалоб ночного ветра. Он непогоду меряет часами, просиженными в пробках и числом аварий со смертельным исходом… И даже грохот каменного града, пронёсшегося над Челябинском, не разбудил сироту от тяжкого сна неведенья; он кинулся продавать его каменья таким же слепым и глухим, как сам… Сердце природы закрылось, язык её недоступен, знаки, которые подает она, непонятны. Понять бы их, вот цель, вот задача…
Современная наука уже приходит к выводу, что жизнь буквально пронизывает Вселенную, заполняет и межзвёздное пространство, сохраняясь в виде бактерий и при абсолютном нуле, а быть может и в недрах огнедышащих солнц. Строго говоря, у живого существа два пути: отдаться силам стихии и плыть в дурной бесконечности по её воле, не зная центра, или обнаружить в себе собственную волю и стать той живой, страдающей, наблюдающей и охраняющей себя недвижной точкой, вокруг которой и ходят ветра, облака, солнце, звёзды и всё мироздание. Когда я смотрю на ход облаков, кружение ветров, течение вод из-за спины Ласточкина, я ловлю себя на крамольной мысли: а ведь относительно этой неподвижной, живой и страдающей точки, вокруг которой всё вращается и движется, прав был Птолемей. И может быть у метеорологов так неудачны долгосрочные прогнозы, что для них этой точки не существует в силу их приверженности Галилею? Логарифмической линейкой и математической формулой такие эмпиреи не взять. Да и процент верных долгосрочных прогнозов у Ласточкина, как ни крути, выше, чем у науки, исключающей наблюдателя из центра мироздания. Можно бесконечно долго странствовать по пустыне мира подобно иерихонской розе вместе с бесчувственными песчинками, не зная цели, но, только пустив корни в благодатную почву, ставши субъектом пространства, ты становишься хотя бы на короткий миг центром мироздания и начинаешь понимать его ход относительно этой живой, страдающей, не принимающей смерти недвижной точки? Только наблюдение является нашей подлинной сущностью. Всё остальное – то, что можно наблюдать. Ты безымянный свидетель того, что проходит мимо тебя. И чем безымянней, непредвзятей твоё наблюдение, тем вернее отразишь то, что происходит вокруг тебя. Мысль о том, что вот-де я наблюдаю это для того, чтобы подтвердить свою мысль, должна быть отброшена в тот момент, как самая ложная…
Говорят, в России всё проходит: монархии, капитализм, социализм, демократии, плановая экономика… Пройдёт и так называемая рыночная, уже проходит, дала по всему миру трещину…
Ласточкин уверен в одном: погода остаётся… И передоверить кому бы то ни было её откровения с собой он не вправе никому…
Материалы сайта могут содержать информацию, не подлежащую просмотру
начало статьи
начало статьи