БИБЛИОПОСТ — В.В.Калашникова — «Наши чувства живут в эмиграции» - БИБЛИОПОСТ - Эссе-клуб ОМ - Публикации

Автору известной каждому омичу песни «Омские улицы», поэту, журналисту, писателю Михаилу Сильвановичу исполнилось 75 лет. Его великолепному произведению – полвека. Сегодня он живёт в Москве, но душой остаётся с Омском и старается время от времени возвращаться в родные места.

С Михаилом Сильвановичем
беседовала и гуляла по омским улицам
Валерия Калашникова.

В его последний приезд, накануне дня города, нам удалось поговорить с Михаилом Ивановичем о том, как из почти что случайности родилась песня, ставшая музыкальным символом Омска.

— Михаил Иванович, вы считаете себя человеком нового времени или, так сказать, остаётесь «ретро»?

— Мы говорим в ракурсе названия вашего журнала, то есть на тему творчества? Это важно, потому что если вообще о жизни, то вряд ли кому захочется оставаться за бортом современности. Мне тоже.

— Вы выросли в Омской области, здесь начинался ваш творческий путь, работали в газетах «Молодой сибиряк», «Омская правда», редактором «Молодого сибиряка»…

— Затем более десяти лет – собственным корреспондентом центральной газеты «Сельская жизнь». Здесь вышли мои первые книжки. Вообще годы жизни распределялись так: 20 пришлось на родную деревню Каргачи в Тарском районе, которой уж нет, и на Тару, 30 – на Омск и остальное, сколько Бог даст – на Москву. Есть такой обычай считать года по кукушке: «Кукушка, кукушка, сколько мне осталось?..». Нынче весной спросил, а она молотит и молотит. До десяти досчитал, махнул рукой: «Да ну тебя!».

— В Омске до сих пор поют Вашу песню «Омские улицы», почти двадцать лет под неё с вокзала отправляется фирменный поезд. В этом году у песни юбилей – 50 лет, как она зазвучала в эфире и на эстраде. Расскажите, как она родилась. Вряд ли это был случайный эпизод в Вашей жизни…

— Можно сказать, счастливый эпизод. Но я бы ощущал себя более счастливым, если бы мог сегодня делить популярность, какую дарит песня, с автором музыки. К сожалению, мой студенческий друг Слава Косач рано ушёл из жизни. Вспоминая его, я часто возвращаюсь в студенческие годы. Мы учились в Омском сельскохозяйственном институте. Слава был руководителем вокально-инструментального квартета, прекрасным аккордеонистом. Я на старших курсах уже числился признанным институтским поэтом, печатался в нашей вузовской газете «Кировец» и в «Молодом сибиряке». При Омском книжном издательстве тогда существовало литературное объединение. Вместе с корифеями омской литературы его посещали три студента: Володя Макаров и Толя Васильев были из медицинского института, я – из сельскохозяйственного. Была, конечно, и другая молодёжь, но мне запомнилось наше общение с тоже тогда ещё только начинающим поэтом Вильямом Озолиным. Замечательный поэт! Он был старше нас возрастом и работал в редакции литературно-драматического вещания на Омской студии телевидения. Приближался Новый год, кажется, 1959-й или 1960-й. Тогда была бешено популярной песня «Подмосковные вечера» композитора Соловьёва-Седого на стихи Михаила Матусовского. Вильям поделился замыслами своей редакции – хотелось иметь нечто подобное для Омска и чтоб прозвучало это в новогоднем «Голубом огоньке».

— Вы откликнулись на просьбу?

— Я оказался проворнее своих друзей. Стихи принёс на студию буквально на другой день. Вильям их одобрил, что меня сильно обнадёжило. У телестудии был «свой» композитор. «Голубой огонёк» действительно вышел с новой песней, но с другой – это в творческой жизни закономерно. Не помню, сколько времени прошло, как на одном из выездных студенческих концертов – я был активным участником художественной самодеятельности – стихи были отданы Косачу. Слава сочинял музыку для институтского народного театра, которым руководил Юрий Шушковский, и уже немало в этом преуспел. Одна из его песен понравилась Назыму Хикмету, известному турецкому поэту, специально приезжавшему в Омск на премьеру студенческого театра, поставившего спектакль по его пьесе. И опять потекли обычные дни, о стихах я Славе даже не напоминал. И вот… Был в институтском клубе вечер танцев, тогда ещё не знали современного технического слова «дискотека». Я был на этом вечере, а Косач со своим квартетом появился в зале уже к концу – ребята возвращались с выездного концерта. С ними была певица Инна Дружинская. Увидев меня, Косач подал несколько загадочных знаков и стал распаковывать свой аккордеон. Публика расступилась, освобождая место перед сценой для квартета. Я понял, что музыканты «разогреты» каким-то событием, иначе вряд ли они расщедрились бы на игру на обычных танцах. После Косач скажет мне, что премьеру они только что выдали на концерте и зрители были без ума. Тогда ведь песен с омским брэндом было… ну, наверное, «Погас закат за Иртышом» Виктора Иванова на стихи Якова Журавлёва, да хор пел «Омскую полечку». Любому городу хочется иметь свои песни.

— Но Омск узнал песню «Омские улицы» в исполнении Любови Ермолаевой…

— Вот мы и вернулись на 50 лет назад, к 1962 году, когда наконец песня, уже готовая, возвратилась на студию телевидения. И её сразу узнал весь город. Этому событию мы обязаны тому же Юрию Шушковскому. Наш вузовский театральный режиссёр работал тогда на телевидении. Как я после узнал, песню они репетировали и записывали в ночное время, когда заканчивались все эфиры. В студию заносилась скамейка, косачёвский квартет выстраивался позади неё, а Люба Ермолаева, жена Юрия Семёновича и прима его народного театра в институте, вставала с этой скамейки и начинала петь. Тогда слова «клип» тоже, кажется, не знали. В современных клипах певицу и не разглядеть, она обычно мелькает, как моль, по экрану. Люба Ермолаева с её лиричностью и молодым обаянием дала песне долгую жизнь. К сожалению, ту запись на киноплёнке сохранить не удалось. На телестудии случился пожар, и катушка сгорела. Но песня осталась в аудиозаписи и почти каждый день звучала в концертах по заявкам. Звучит и теперь. Вторую молодость ей дала замечательная омская певица, заслуженная артистка России Светлана Бородина. Поют и другие исполнительницы, музыка Вячеслава Косача великолепно легла на полифонию оркестров.

— А как получилось, что в стихах вроде мужская лирика, а песня зазвучала и звучит с женского голоса? Вы с композитором так задумывали?

— Нет, конечно. Наверное, это заслуга первых исполнительниц. Я, когда слушаю, даже не думаю об этом. Вижу себя молодого. А вообще-то перед глазами стоит реальная картина старого Омска. Площадь Ленина. Поздний вечер. Троллейбус в сторону сельхозинститута. Фонари в мириадах сверкающих снежинок. Вот и родилась первая строка. И тоска в песне моя, и моя боль по несбывшемуся свиданию. А пропела её женщина. Любовь, грусть и тоска – слова хоть и женского рода, но пола не имеют.

— Чем объяснить, что есть два варианта текста? Некоторые исполнители вместо «не идёшь» поют «ты придёшь», вместо «я ищу» – «я найду», а «я не знаю» меняют на «знаю я».

— Не хочу даже признаваться, что сам приложил к этому руку. Многие помнят, что давным-давно Московской студией эстрадно-циркового искусства для Омской филармонии был создан коллектив «Омичи на эстраде». Он имел большой успех, объездил много стран. В него действительно входили многие талантливые ребята и девчата из Омска. Например, Люба Полищук. Для вокалисток сестёр Пичугиных режиссер ансамбля Тамара Мишина выбрала песню «Омские улицы». Ей показалось, что текст у меня слишком минорный. И я собственными руками его «подмажорил». Но каким бы ни был канонический стих, именно он вдохновил композитора на прекрасную музыку. Как знать, может, мажорный текст «столкнул» бы его, простите, в пляс. И тогда не родился бы великолепный вальс. Я благодарен Светлане Бородиной, что она поёт канонический текст. Я бы хотел на этом пунктике задержать Ваше внимание – да Вы ведь сами к этому расположили своим первым вопросом про то, современный я или «ретро». По отношению к песенному творчеству я – глубокий ретроград. Вообще считаю, что с песней ныне происходит что-то, мягко говоря, не в моём вкусе. Песню теперь чаще всего не поют, а используют в основном для оформления пританцовки. Выходит на сцену исполнитель и начинает с отрепетированных па, потом в такт движениям изрекается набор слов. Чем больше «ля-ля», тем лучше. Я смотрю на всё это и вспоминаю мудреца Дмитрия Сергеевича Лихачёва. Понятие «народная песня» он объяснял примерно так: это когда певец (или певица) поёт вроде о своём и для себя, а я слушаю, и мне кажется, что песня для меня и про меня.

— Обычно произведения-долгожители обрастают различными историями. Можете вспомнить что-нибудь из жизни «Омских улиц»?

— Об этом меня спрашивают часто. Из давних историй я иногда вспоминаю случай, когда услышал свою песню на пляже… в Александрии, в Египте. Хоть стой, хоть падай! Ушам не поверил, но такой факт был. И любопытство потянуло меня на голос. Пляж был почти пустой, но таиться и не требовалось – кто меня мог узнать за тремя морями. И на самом деле не узнали. Это была группа туристов-омичей. Я не признался, но впечатление для меня было действительно ошеломляющим. Посмеялся тогда над собой: привыкай, привыкай к славе!

Расскажу и такую историю, может быть, кто из омичей старшего поколения при этом извлечёт из своих дискотек пластинку выпуска 1972 года. Это подарочное издание было задумано управлением культуры Омского горисполкома. Заказ исполняла Всесоюзная фирма «Мелодия». На пластинке размещены песни, уже в то время хорошо известные омичам. Ну, и «Омские улицы». А мне по случаю командировки в Москву тогда как раз надо было зайти на студию. Захожу, это где-то на задворках здания Моссовета. Часть тиража уже поступила с Ташкентской фабрики. Мне показывают пластинку. На этикетке я не Сильванович, а Сильванский. Предложили послушать. Голос Ермолаевой им не понравился, звучит какое-то сиплое меццо-сопрано. И куплет, где про площадь Ленина, выброшен. Не помню, кто из горисполкома курировал выпуск сувенирного изделия. На студии мне сказали, что я могу опротестовать заказ. И я подумал: деньги уже затрачены. Что фамилия искажена – как-нибудь переживу. Площадь Ленина уже тогда кому-то была поперёк горла? Жаль, конечно. В тексте ведь она использована не как факт политики, а как узнаваемый символ города. Махнул рукой и на это. Так что пластинка наверняка пылится где-то в загашниках квартир омичей. Пусть знают и эту историю.

Недавно пришлось ещё раз натолкнуться на мысли о площади Ленина. Мне из Германии по электронной почте пришло письмо от некоей Нины Кнауэр. Она не написала, что её связывает с Омском, но сообщила, что в их городке есть хор, который поёт песню «Омские улицы», но у них нет нот, поют по памяти. Просила прислать ноты. Я отсканировал лист из старого литературного альманаха «Иртыш» с нотами песни, и мне ничего не стоило отправить его. Как вдруг вспомнил историю с пластинкой. И пришлось оценить немаловажный факт: наша с Косачём песня пережила смену политических эпох. Уж в Германии-то точно символ города Омска может показаться ничего не значащим. Исковеркают песню. И я сделал приписку для электронной корреспондентки. Пусть меня простят земляки за такое предательство. Я предложил для немецкого хора такую редакцию второго куплета:

Для меня все дороги твои потеряны,
О тебе все мечты от зари до зари.
Где же ты, за какими снегами-метелями
В этот час, когда светят кругом фонари?

— У вас с Вячеславом Косачём только одна песня?

— Были ещё две, но они, что называется, не состоялись. И мы их после одного-двух исполнений больше не показывали. Их и звук, и след давно пропали. А вот у Славы, я считаю, незаслуженно забыта одна хорошая песня, написанная при моём содействии на стихи другого омского поэта Владимира Пальчикова. Это я познакомил Володю со Славой. И появилась песня «Омск на заре», она даже могла бы стать гимном города.

— Как сегодня обстоят Ваши творческие дела? Чем живёте?

— Опять придётся коснуться граней современности и ретро. У меня за последние шесть лет вышло в Москве четыре книги. Три – это документальная, воюющая публицистика. О многом скажут их названия: «В поисках потерянной страны», «Биография моей души» и «С поклоном и молитвой». Четвёртая книга «Сыновний крест» – в жанре художественной прозы. Если это показатель современности, то, можно сказать, он прекрасен. Но что же прекрасного, если книги изданы такими тиражами, что не хватило бы даже для части библиотек Омской области?.. В современности за тиражи надо платить собственные деньги. И даже доставить их в библиотеки – проблема. Это опять деньги. Свои. Так что же это у нас за современность? Средневековье! Я однажды написал в одной из омских газет, что наши чувства живут в эмиграции. Это правда.

Воспользовавшись приездом Михаила Сильвановича на родину, мы отправились вместе с писателем на прогулку по его собственным «омским улицам». Прошли Партизанскую и Музейную, посидели под тополями на шумном Любинском, задержались у Речного вокзала, слушая музыку, доносившуюся с теплохода.

Странные от этой прогулки рождались ощущения, смешанные мысли. О том, что мы приобрели и что потеряли, о материальном и бесценном. А ещё о непостижимом «омском притяжении», которое не отпускает и после двух десятков лет жизни в столице.

О главной теме
(у памятника Фёдору Достоевскому)
— О чём я пишу? О сбережении народа. Всю жизнь душа болит об одном и том же. Документальную повесть «Каргачи» я написал о своей деревне, которую основали в 1897 году мои предки из Белоруссии. Деревня развалилась, просуществовав 90 лет, как и многие другие. По натуре я лирик, но публицистика воспитывала во мне злость и жёсткость к определённым явлениям нашей жизни. К большой литературе я обратился уже в совсем зрелом возрасте, после пятидесяти. Стихов в моём творчестве мало, и всего три стихотворения были положены на музыку. Как Вы думаете, в чём секрет хорошей песни? В удачном сочетании текста и музыки. С «Омскими улицами» так и случилось. Потому она и звучит уже полвека.

О культурных странностях
(проходя мимо Омских ворот, где группа из Эквадора
играла на этнических инструментах)
— Меня заинтересовали эти музыканты. Вот приехали из Эквадора и привезли свою музыку. И мы её слушаем. Я был в Индии, и там, даже находясь в каком-нибудь ресторане, где играет музыка, ты слышишь её звуки и понимаешь, в какой стране находишься. В России никогда не поймёшь, что ты в России. Потому что постоянно будешь слышать что-то чужое: Эквадор, Китай, всё что угодно. Только не русское. А ведь у нас таких, как прославившиеся «Бурановские бабушки», можно в каждом районе Омской области найти! Только про них не знает никто. Потому что телевидению это не интересно. Зато интересны киркоровы, галкины, басковы…

О Любинском проспекте
(сворачивая с улицы Музейной на улицу Ленина)
— Это хорошо, что за улицей Ленина сохраняют её второе, историческое, название – Любинский проспект. Она всегда выглядела лучше других в Омске. Историю надо восстанавливать, но в переименовании следовать логике. Зачем, например, в Москве улицу Пушкина назвали Большой Дмитровкой? А улицу Чехова – зачем назвали Малой Дмитровкой? Так можно память обо всех писателях уничтожить. В Омске правильно делают, что на адресе дома сохраняют и современное, и историческое название. Москве этого очень не хватает.

О садах, которые мы потеряли
(в ожидании зелёного сигнала светофора, возле
Серафимо-Алексиевской часовни)
— Обидно, что город закрыт рекламой, которую каждый делает так, как ему вздумается, а в это время газон под щитами крапивой зарастает. Много лет Омск был зелёным городом, городом-садом, нашей гордостью. Вдоль всего проспекта Маркса и далее в Нефтяники тянулись газоны с цветами. Гладиолусы росли вот от этого места до самого вокзала. Конечно, город развивается, растёт, и при таком потоке машин деревья посередине дороги объективно невозможны. Но зелени осталось так мало… В студенчестве я очень любил улицу Красный Путь. Она была такая тихая, архаичная, застроенная деревянными домами. На месте нынешнего кинотеатра «Маяковский» был сад имени Куйбышева, на территории Сибзавода тоже рос сад. Кто-нибудь наверняка помнит сад имени Сталина возле Судоремонтного. Ещё немного пройти – и можно было прогуляться по парку Сельхозинститута. Однажды я как-то остановился в этом парке, а потом неожиданно для себя… окончил сельхозинститут (смеётся).

О земляках, столице и вдохновении Омском
(где-то между двумя городами)
— Последние годы я бываю в Омске раз в несколько лет и всегда стараюсь навестить свою родную Тару. У нас в Москве уже 17 лет существует омское землячество. Оно объединяет людей самых разных профессий, возрастов, интересов. Главное – это их принадлежность к Омску. Многие годы активным членом землячества был Михаил Александрович Ульянов. Когда к юбилею битвы под Москвой на 42-м километре Волоколамского шоссе открывали памятник воинам-сибирякам, павшим в Великой Отечественной войне, он произнёс потрясающую по своей внутренней силе речь. Лично я Москву так и не полюбил. Настоящий трепет перед столицей испытывал тогда, когда приезжал туда 2-3 раза в год. Шёл на Красную площадь, даже если было поздно, и любовался ею в свете огней. В такой тишине само собой рождалось ощущение великой страны. Сегодня я москвич. Живу в Крылатском. Замечательное место – тихое, зелёное. Но когда не клеится там, я думаю: как бы хорошо приехать сюда.

После того как я оставил Омск, город почти 15 лет меня не отпускал. Моя супруга, наверное, до сих пор не переборола это «притяжение». Кто-то скажет: зачем тебе твоя деревня, зачем туда возвращаться, ведь там уже почти никого нет. Но я вернусь, буду стоять в тишине, смотреть в пустоту и напитываться. Моя родина меня наполняет чем-то особенным. На расстоянии всё, что накоплено, материализуется, превращается в слова, в более острые переживания. Всякий раз, собираясь в Омск, думаю: и там побываю, и туда заеду, и с теми повстречаюсь, и этих проведаю. Но вот я приезжаю, сажусь, и никуда не хочется двигаться, а общение всё равно происходит. Я общаюсь со всеми уже только тем, что присутствую здесь…

OM	Материалы сайта могут содержать информацию, не подлежащую просмотру лицами младше 18 лет и гражданами РФ других категорий (см. примечания). © ОМ 2003-2024
OM	НАВЕРХ UPWARD