Песня о славных калошах
Да здравствуют гордые калоши! Кто встретит в лесах Балтийского побережья пару калош, без человеческих жалких ног, – да узнает – это ведь мои калоши. Они были слишком славны и велики, слишком велики, – чтобы держаться на ногах. Возвышенные! Счастлив тот, – кого назовут они другом, – на чьих ногах они согласятся путешествовать… Они всегда презирали меня.
Дождик, дождик, звени на крышах дач славную песнь о свободных калошах!.. Они были так благородно независимы и салонно воспитаны, – что почти никогда не оставались в передней… Нет!.. И я замечал это лишь тогда, когда они уже успевали достойно заслужить внимание всех, сидящих в гостиной…
Я не завистлив, – но на них всегда обращали гораздо больше внимания, чем на меня… Я не вынес соперничества…
И вот, одинокие, гордые, немного унылые, – они – свободны. О, калоши, калоши, гордые калоши севера!
Приводится по книге «Садок Судей II» (стр. 79):
Садок Судей II : [Лит. сб., Вып. 2] / Рис. В. Бурлюка, Д. Бурлюка, Е. Гуро, Н. Гончаровой, М. Ларионова (16 рис. в технике цинкографии). – СПб. : Журавль, 1913 (Тип. Т-ва «Наш век»). – 107, [5] с.: ил. – 800 экз. – 170×200 мм. – (Предисл. – манифест кубофутуристов, 8 подп.).
Предисловие к сборнику «Садок Судей II» (стр. 1-2) является официальной публикацией манифеста русских кубофутуристов:
Находя все нижеизложенные принципы цельно выраженными в I-м «Садке Судей» и выдвинув ранее пресловутых и богатых, лишь в смысле Метцль и Кº, футуристов, – мы, тем не менее, считаем этот путь нами пройденным и, оставляя разработку его тем, у кого нет более новых задач, пользуемся некоторой формой правописания, чтобы сосредоточить общее внимание на уже новых открывающихся перед нами заданиях.
Мы выдвинули впервые новые принципы творчества, кои нам ясны в следующем порядке:
1. Мы перестали разсматривать словопостроение и словопроизношение по грамматическим правилам, став видеть в буквах лишь направляющие речи. Мы расшатали синтаксис.
2. Мы стали придавать содержание словам по их начертательной и фонической характеристике .
3. Нами осознана роль приставок и суффиксов.
4. Во имя свободы личного случая мы отрицаем правописание.
5. Мы характеризуем существительные не только прилагательными (как делали главным образом до нас), но и другими частями речи, также отдельными буквами и числами:
a) считая частью неотделимой произведения его помарки и виньетки творческого ожидания;
b) в почерке полагая составляющую поэтического импульса;
c) в Москве поэтому нами выпущены книги (автографов) «само-письма».
6. Нами уничтожены знаки препинания, – чем роль словесной массы – выдвинута впервые и осознана.
7. Гласные мы понимаем как время и пространство (характер устремления), согласные – краска, звук, запах.
8. Нами сокрушены ритмы. Хлебников выдвинул поэтический размер – живого разговорного слова. Мы перестали искать размеры в учебниках – всякое движение рождает новый свободный ритм поэту.
9. Передняя рифма (Давид Бурлюк), средняя, обратная рифма (Маяковский) разработаны нами.
10. Богатство словаря поэта – его оправдание.
11. Мы считаем слово творцом мифа; слово, умирая, рождает миф и наоборот.
12. Мы во власти новых тем: ненужность, безсмысленность, тайна властной ничтожности – воспеты нами.
13. Мы презираем славу; нам известны чувства, не жившие до нас.
Мы новые люди новой жизни.
Давид Бурлюк, Елена Гуро, Николай Бурлюк, Владимир Маяковский, Екатерина Низен, Виктор Хлебников, Бенедикт Лившиц, А. Кручёных.