Есть в русской классике рассказы (почему-то именно рассказы, а не романы, не эпопеи), которые больше чем просто литература, даже классическая. Это рассказы-пути, рассказы-предвидения. Это рассказы, определяющие что-то очень важное, может быть самое главное в русской судьбе. Рассказы эти выстроены характерами, причём не любыми характерами, ибо л ю б ы х – много, на них держится вся остальная литература, а именно что судьбоносными характерами, ёмко и сполна определяющими то, без чего Россию уж точно никак не понять. И ведь не специально выдуманы или подогнаны эти характеры, эти типы, тут же становящиеся русскими архетипами, а счастливейше угаданы из сотен тысяч других душою художника. Редко, но всё же удавалось русским писателям создавать такие рассказы. Чтобы скорее быть понятым, назову сразу некоторые из них. Это «Очарованный странник» Лескова. Это «Алёша Бесконвойный» Шукшина. Это, наверное, и солженицынская Матрёна (А. Солженицын. «Матрёнин двор». — Примеч. ред.). Это и гениальный рассказ-очерк Владимира Короленко «Река играет» с его вечно пьяным героем-перевозчиком, в минуту опасности вдруг мгновенно трезвеющим и спасающим гибнущих в буре людей. Вот когда он воистину красив, могуч, великолепен, этот былинный русский богатырь, вот когда в нём пробуждается Истина!.. а потом, увы, когда река «не играет», герой опять пьёт и спит – до очередной бури.
Наверное, подобных рассказов и образов численно больше в нашей классике, но и те, о которых я сказал здесь, позволяют выстроить некоторый судьбинный, промыслительный ряд. И особое место в этом ряду занимает любимый мой (да не только мой, конечно!) рассказ Ивана Сергеевича Тургенева «Бежин луг». Не стану говорить о прекрасном языке рассказа, о его лиричности и – лаконичности одновременно, о высоте и мягкости тона, а также об окончательной и ясной определённости сказанного автором в знаменитых описаниях природы. Да об этом тома написаны! Без ритма и языка писатель вообще немыслим, но не о том сейчас речь. Хочу сказать о своём ощущении света и трагедии одновременно, радости и боли, заключённых в этом кратком шедевре. Откуда они возникают? Почему так магически и страшно поднята здесь тема воды, тёмной воды России? Отчего так ужасающи и неодолимо притягательны в то же время все эти овраги и бучила, где злодеи топят добрых людей? Отчего так таинственна эта тёмная река, где тонут дети, оставляя безутешными своих матерей и где прочится гибель одного из юных героев рассказа? Эта тема тёмной стихии не находит однозначной разгадки. Пожалуй, автор и не стремился объяснить её до конца – да и возможно ли? Он просто гениально показал нам – через детские байки, страшилки и поверия – всё то тёмное, что живёт в природе и в душе человеческой. Живёт как рок, как некая данность, могущая преображаться лишь творческими усилиями человека: через сказку, песню, бывальщину. И тогда она становится не такой уж и страшной, хотя до конца избыть её, эту тёмную стихию, не удавалось и не удаётся никому.
Но ведь и света, истинного света в рассказе сколько! И светлое ощущение от рассказа неизбывно, неизменно у многих поколений читателей, оно-то и смягчает глубинную, глубоко скрытую трагичность повествования. Тут вправе меня спросить – а в чём, собственно, трагичность «Бежина луга»? Да ведь, кажется, и нет её вовсе!..
Вот сидят у костра в ночном пятеро деревенских ребятишек, пасут коней, варят картошку в котелке, коротают ночь в байках и деревенских страшилках… и всё.
Нет, не всё! Тургенев не случайно так пристально вглядывается в лица и характеры этих ребятишек, ибо они-то и есть – Россия. Многоликая, многоочитая, таинственная в своих судьбах Россия.
Вот старший из ребят – Федя, ему на вид лет четырнадцать, он почти барчук, из весьма зажиточных крестьян парнишка, для него пойти в ночное – просто забава, тогда как для остальных ребяток это работа, насущная необходимость. Постепенно, из кратких диалогов писатель выстраивает поразительную картину народной жизни – мягко, тонко, ненавязчиво он показывает их отношения между собой, и ты вдруг начинаешь чувствовать (прямо это нигде не сказано!), именно чувствовать, как перед Федей невольно заискивают остальные ребятишки, ждут его слова, жеста, он здесь как бы главный…
Но это не так. Это совсем не так! В какой-то момент понимаешь, что Павлуша, мальчик из простой крестьянской семьи, годика на два помладше Феди, здесь истинный, природный лидер. И что даже сам полубарчук Федя невольно прислушивается к нему, к его словам. Хотя совсем не в словах тут дело, тем более, что диалоги даны очень кратко, лаконично. Дело в поступках.
Тогда как все дети, развалясь у костра, просто слушают россказни друг друга, один Павлуша хлопочет над котелком с картошкой, подправляет костёр, ходит на реку за водой… а когда почудится беда, псы всполошенно залают, он один кинется в ночь на коне отгонять волков – если это в самом деле волки…
На тот раз обошлось. И Павлуша просто успокаивает встревоженных ребят – нет, мол, волки обычно зимой лютуют, а это так, поблазнилось что-то собакам. Он нисколько не выпячивается, не красуется, этот удивительный мальчик Павлуша. Он скромен, деловит, естественно доброжелателен. Но сколько скрытой силы, сколько внутреннего достоинства угадывает в нём писатель! Он уже предвидит во что разовьётся этот характер с годами и непостижимым образом передаёт это своё предвидение нам, читателям. Павлуша – вот прирождённый лидер, это он настоящий вожатый, а не полубарчук Федя, перед которым всё же заискивают, незаметно и невольно, но всё же заискивают все остальные ребятки. Все, кроме Павлуши…
Ну зачем, зачем Тургенев был так жесток! Зачем он разрывает нам сердца последней строкою рассказа, в которой говорится – якобы так, между прочим – что Павлуша не утонул в реке, а упал с коня и разбился насмерть нынешним летом?.. Зачем?!
Ведь не документальный очерк писал Тургенев, где честности и достоверности ради необходимо изложить любой факт. Ведь закончил он этой строкою величайший свой художественный рассказ, и не мог не понимать значения последней фразы. Он знал, он чуял, что это его вершинное, судьбоносное произведение и потому не мог солгать, предать художественную и жизненную правду. А правда была в том, что не видел Тургенев в современной России подлинного лидера. Ну не Рахметов же, не Базаров же поведут Россию и выведут на светлый путь! Базаровы, конечно, и повели, и вывели. Только светлым ли оказался указанный ими путь? Вот вопрос…
Понимал Иван Сергеевич, всем сердцем чувствовал – такие, как его Павлуша, – истинные вожатые России. Но нет им пути отчего-то. Рок их уносит, тёмная стихия уносит. А кто остаётся? Подросший и выбившийся в лидеры полубарчук Федя (свято место пусто не бывает, за отсутствием настоящего лидера место его занимает суррогатный). Остаются бедные, подросшие (и – незримо осиротевшие без духовного вожатого) мальчики и девочки, которые будут, непременно ведь будут заискивать перед богатеями, выслуживаться и служить им. Да, они, эти мальчики остались без истинного вожака, и отсюда боль Тургенева, отсюда трагичность его рассказа. «Бежин луг» – ведь это Россия, это проекция всей России с её болью и трагедией. Читатель понимает, что и бедная девочка Анюта, сестра младшенького Илюши, попадёт-таки в лапы к подросшему Феде, что прикормит, привадит он её своими обещанными гостинцами. Как её, так и всю её семью. Может быть, ничего убийственного в этом и нет, но почему-то печально, так печально от одного только намёка писательского на подобный исход…
Разных лидеров искали и находили для России наши классики. Шукшин идеализировал Стеньку Разина. Лесков видел свет и спасение в очарованных странниках. Толстовский Платон Каратаев фигура всё же придуманная, и очень уж сусальная фигура. Пожалуй, один Гончаров со своим Обломовым не прогадал, попал в точку. Но это уже другой разговор, и тоже по-своему трагический.
А вот Павлуша из рассказа Ивана Сергеевича Тургенева уже много-много лет никак не даёт мне покоя, никак не отступает от моих раздумий. И где же я успокаиваюсь, где нахожу утешение этим печальным раздумьям, где вижу выход, наш общий выход из литературного, следовательно исторического для России тупика? Да вот здесь же! – в великом и неисчерпаемом «Бежином луге». Уж если единожды был здесь рождён этот светлый образ, образ трагически рано погибшего мальчика, то ведь не исчезнул вместе с его гибелью сам «Бежин луг» – как сама Россия. И верится, ясно и просто верится, что родится в противоборстве тёмных вод и светлых стихий, когда-то, может быть очень скоро родится счастливый и не просто жизнеутверждающий, – жизнестойкий образ, подобный однажды созданному Иваном Сергеевичем Тургеневым.
А стихи, которыми я бы хотел закончить своё выступление, навеяны, мне кажется, именно мотивами таинственных вод России.
* * *
Как вставала по-над озеpом тpава,
Было дело, закpужилась голова,
Настоялась на тумане, на тpаве,
На дуpмане, на глубокой синеве.
А как в небе потянулись облака,
Было дело, потянулась к ним pука,
Дотянулась до былинки золотой,
Полетел с pуки комаpик налитой,
Закачал свои тяжёлые бока
И ушёл с баллоном кpови в облака…
Долго думала о чём-то голова,
Пpиходили тихо в голову слова
И шушукались, сутулясь, дотемна,
И нахлынула на голову луна…
Было дело в те туманные года,
Пела в озере глубокая вода,
И слова тянулись тайны пpигубить…
Дотянулись – ни pаздумать, ни избыть.
Материалы сайта могут содержать информацию, не подлежащую просмотру
начало статьи
начало статьи