Величественные перспективы открыты перед советскими людьми XIX съездом Коммунистической партии Советского Союза – перспективы мирного созидательного труда. Намечена широкая программа работ в области хозяйственного и культурного строительства.
И. В. Сталин в своем труде «Экономические проблемы социализма в СССР» учит, что важнейшими чертами основного экономического закона социализма является «обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества путём непрерывного роста и совершенствования социалистического производства на базе высшей техники».*1
Большая работа в пятой пятилетке должна быть выполнена советскими людьми – творцами новой техники. Решая новые, исключительно сложные технические задачи, рабочие, техники, инженеры и изобретатели должны хорошо знать историю отечественной техники, знать тот вклад, который был внесён сынами нашей Родины в развитие мировой техники.
Среди деятелей культуры, выдвинутых народами нашей страны, важнейшее место принадлежит техникам-изобретателям. Их творчество сыграло решающую роль в росте экономического и военного могущества России: содействовало развитию отечественной промышленности, транспорта, выдающимся успехам науки.
Даже далеко не полные сведения о развитии отечественной техники в XVIII в. и в начале XIX в., которыми мы располагаем, отчётливо говорят, что не было ни одной сколько-нибудь важной технической проблемы того времени, разрешения которой не искали бы русские техники и изобретатели, работавшие на мануфактурах Москвы и Петербурга; горных заводах Урала и Алтая и в других местах нашей необъятной страны. Предложения, которые делались при этом, были таковы, что с введением их в широкую производственную практику были неизбежны коренные сдвиги во многих отраслях промышленности, подготовлялись условия для широкого перехода к машинному производству.
Однако, несмотря на всё значение работ русских изобретателей в рассматриваемый период, творческие достижения (и даже самые имена) многих из них были забыты. Советские историки обогатили историю отечественной техники именами ряда выдающихся изобретателей, совершенно не известных дореволюционной исторической науке.
В результате изучения вновь выявленных документальных данных и деятельность ранее известных творцов техники получила совершенно новое освещение.
Так было, например, с одним из наиболее видных представителей русской технической мысли первой половины XVIII в. – A. К. Hapтовым, с именем которого связаны выдающиеся достижения в станкостроении, артиллерийском и монетном деле. Вновь обнаруженные архивные материалы, а также станки его конструкции, сохранившиеся до нашего времени, позволяют установить, что Нартов был изобретателем механического суппорта (важнейшей части металлообрабатывающих и других станков), сыгравшего решающую роль в промышленной революции XVIII в. Значение работ Нартова в области конструирования станков-автоматов с механическим суппортом можно оценить в полной мере только в наши дни, когда механизмы, построенные по тем же кинематическим схемам, что и станки Нартова, получают широкое распространение.*2
В свете новых документальных данных важными оказываются достижения виднейшего русского теплотехника XVIII в. И. И. Ползунова,*3 который, преодолевая большие трудности, создал на далёком Алтае универсальный паровой двигатель для приведения в действие заводских машин и механизмов. По своему устройству этот двигатель был новым и смелым шагом вперёд на пути к созданию современной паровой машины.
На основе новых материалов, выявленных в архивах, можно установить большие успехи представителей отечественной изобретательской мысли и в других решающих в то время областях технического творчества.
В русской промышленности во второй половине XVIII в. работал изобретатель чесально-прядильной машины для льна Р. Глинков.*4 Созданная им машина давала возможность механизировать важную отрасль текстильной промышленности – льнопрядение. Нужно также отметить, что разработка принципов, заложенных в машине Глинкова, позволила наметить пути, по которым пошло развитие текстильной техники в дальнейшем.
Опираясь на многовековой опыт «плотинных дел мастеров», горный механик К. Д. Фролов в конце того же XVIII в. построил Змеиногорскую гидротехническую установку, которая не имела себе равных в технической практике того времени.*5 Не ограничиваясь этим, Фролов создал комплекс машин и механизмов для обслуживания самых разнообразных производственных операций в горном деле. Эти машинные установки, которые должны были действовать без участия людей и только под их контролем, воплощали в себе (конечно, в самом начальном виде) передовые тенденции развития промышленной техники XIX и ХХ вв. – механизацию и автоматизацию производства.
Характеризуя вторую особенность производства, И. В. Сталин писал, что «его изменения и развитие начинаются всегда с изменений и развития производительных сил, прежде всего – с изменений и развития орудий производства».*6
В тяжёлых условиях феодально-крепостнической России конца XVIII в. и начала XIX в. многие представители отечественной изобретательской мысли создавали новые средства транспорта, новые механизмы и машины для промышленности и готовили своим творчеством почву для перехода к машинной технике.
«Развиваясь в зависимости от развития производительных сил, – указывал И. В. Сталин, – производственные отношения в свою очередь воздействуют на развитие производительных сил, ускоряя его или замедляя».*7
Общественные условия, господствовавшие в XVIII в. в нашей стране, преклонение правящих классов перед всем иностранным не давали возможности ввести в практику даже наиболее крупные из изобретений, сделанных в России.
Несмотря на напряжённые искания, большую волю к достижению своей цели и многочисленные творческие дерзания отечественных техников и изобретателей того времени, лишь некоторые из их изобретений получили практическое применение. Отсюда – частые трагедии творцов новой техники, которым очень редко удавалось увидеть осуществлёнными свои творения.
Особое место в ряду выдающихся отечественных техников рассматриваемого времени принадлежит замечательному русскому изобретателю Ивану Петровичу Кулибину.
Человек широких и разносторонних дарований, неутомимый новатор и конструктор, тонкий мастер технического эксперимента, Кулибин был изобретателем, главное устремление творчества которого направлялось на решение одного из наиболее острых технических вопросов его времени – механизацию водного и сухопутного транспорта, на создание усовершенствованных мостов.
Несмотря на отсутствие систематического образования, Кулибин упорно шёл в течение всей своей долгой жизни по трудному пути изобретателя, творца новой техники, снискав себе этим глубокое уважение передовых представителей научной и инженерной мысли тех дней. Яркое дарование и неутомимая работоспособность содействовали широкой известности Кулибина не только в России, но и далеко за её пределами. Творчество изобретателя привлекало внимание современников не одной только широтой охвата, но и предлагавшимися им решениями: мысль Кулибина очень часто опережала современную ему технику. Решения изобретателя выражали устремления прогрессивных элементов русского общества к развитию производства на основе машинной техники. На путь технического творчества его толкало и стремление облегчить тяжкую участь «работных людей» и крепостных крестьян. Но правительственные круги, внешне поддерживая деятельность Кулибина, тормозили введение в практику его изобретений.
Демократическая часть русского общества всегда проявляла большой интерес к творчеству Кулибина. Несмотря на неполные и неточные данные, которыми располагала дореволюционная историческая наука о Кулибине, о нём довольно много писали при жизни и ещё больше после его смерти. И если деятельность других наших изобретателей по большей части вообще замалчивалась, то, не имея возможности обойти молчанием достижения выдающегося механика, авторы, писавшие о Кулибине в дореволюционное время, в большинстве случаев извращали его творчество. Обычно их внимание привлекали лишь две или три области его изобретательской деятельности; при этом, не зная о существовании большого числа рукописных материалов Кулибина или не желая изучать их, они и об упоминаемых его работах писали поверхностно, неполно, а часто и совершенно неверно. Ещё хуже дело обстояло с изложением биографии изобретателя: она полностью искажалась в угоду правящим кругам дореволюционной России.
Всё творчество Кулибина рассматривалось изолированно не только от общественных процессов, которые происходили в нашей стране в конце XVIII в. и начале XIX в., но и от творчества других изобретателей, работавших одновременно с ним или до него. Дореволюционные биографы Кулибина совершенно не учитывали и того положения, что он творил, опираясь на богатый опыт «работных людей», крепостных крестьян, ремесленников различных специальностей, что основные направления его работы подсказывались ему нуждами отечественной промышленности, транспорта, сельского хозяйства, науки, с которыми он был тесно связан. Освещение этих важнейших сторон жизни изобретателя подменялось подробным описанием таких эпизодов, как встречи его с монархами и видными придворными, описанием наград и поощрений, которые он получал, и т. д. Мало-помалу достоверные сведения о жизни и творчестве Кулибина скрывались всё более и более толстым пластом надуманных и ложных данных, и биография замечательного техника-новатора приняла уродливо-лубочный верноподданический характер и превратилась в «житие» провинциального самоучки-часовщика, мечтателя, осчастливленного царскими милостями.
Ни одного серьёзного научного исследования, посвящённого Кулибину, до революции не появилось. Не было составлено также и его научной биографии. Между тем сохранилось очень большое число подлинных рукописных материалов изобретателя. Правда, некоторые из них были трудно доступны, но для лиц, заинтересованных в правильном освещении жизни и творчества Кулибина, это обстоятельство не могло служить препятствием, о чём можно составить представление по судьбе части эпистолярного наследства замечательного изобретателя, которое собрал и в 1895 г. опубликовал писатель В. Г. Короленко,*8 одним из первых глубоко понявший всё значение творчества Кулибина для истории русской культуры.
Из 52 писем изобретателя, опубликованных Короленко, 25 писем спасла от уничтожения писательница Мыссовская в имении Кудрёшки Нижегородской губернии; другие 25 писем предоставила Короленко редакция газеты «Волгарь», напечатавшая их в 1893 г. (эти письма были куплены на Нижегородской ярмарке А. А. Титовым, членом Нижегородской архивной комиссии); 2 письма заимствованы из журнала «Русская старина», впервые напечатавшего их в 1872 г. Этой большой публикацией В. Г. Короленко по существу положил начало научному изучению и опубликованию рукописного наследства Кулибина.
На необходимость тщательного изучения творчества изобретателя указывал и А. М. Горький, который, обращаясь к писателям-нижегородцам 28 августа 1934 г. в Москве, говорил: «Хорошенько осветите нижегородских людей, таких как Кулибин, Калашников…».
Только отсутствием подлинного интереса к правильному и полному освещению творчества выдающегося изобретателя со стороны представителей официальной исторической науки можно объяснить то положение, что в течение всего XIX в. из его богатого рукописного наследия в различных периодических изданиях было опубликовано (кроме публикации В. Г. Короленко) лишь несколько случайных разрозненных документов.*9
Авторы многочисленных популярных биографий Кулибина, вышедших до революции, не прибегали к изучению первоисточников и обычно довольствовались тем, что излагали основные моменты его жизни по первой биографии, составленной дипломатом, литератором и журналистом П. П. Свиньиным, располагавшим лишь очень ограниченным кругом подлинных материалов. Можно предполагать, что не использовали архива Кулибина и другие его биографы, В частности поэт-крестьянин Ф. Н. Слепушкин, первым прозаическим произведением которого была биография Кулибина.*10
К середине XIX в. подлинные документы Кулибина (записи, чертежи, рисунки, письма и т. д.) были сосредоточены в знаменитом древлехранилище, принадлежавшем историку, археологу и коллекционеру М. П. Погодину. Не исключена возможность, что последний приобрёл эти материалы через Л. П. Погодина (вероятно, своего родственника), женатого на Ирине Петровне, сестре Кулибина. Документальное наследие Кулибина могло попасть к Погодину и другими путями, так как он старательно собирал исторические документы и вещи, покупая их на ярмарках в различных городах России (в том числе и в Нижнем Новгороде) лично или через своих многочисленных корреспондентов. Единственным источником для суждения о времени приобретения рукописей Кулибина Погодиным может служить примечание, которым он снабдил воспоминания П. Пятерикова об изобретателе, напечатанные в 1853 г. В этом примечании Погодин писал: «В последнее время (разрядка моя, — H. P.) я приобрёл множество наидрагоценнейших материалов о Кулибине, которые в своё время и выдам, а теперь сообщаю некоторые из них (имеются в виду приложенные к статье реестры изобретений Кулибина и два других документа, — H. P.) и известие, написанное по моей просьбе сыном друга Кулибина. М. П.».*11 Таким образом, можно думать, что архив И. П. Кулибина в начале 50-х годов XIX в. поступил в древлехранилище Погодина. В 1852 г. собрание Погодина приобрело правительство и передало в Публичную библиотеку в Петербурге (ныне Публичная библиотека им. М. E. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде). Рукописей Кулибина Погодин в библиотеку не передал, так как один из нижегородских литераторов того времени, А. С. Гацисский, сообщал, что Погодин уже в 1869 г. собирался уступить большую коллекцию из принадлежавших ему рукописных материалов Кулибина в распоряжение открывающегося B Нижнем Новгороде Кулибинского ремесленного училища. В 1872 г. А. С. Гацисский вновь поднимал перед дирекцией училища этот вопрос, но он так и остался в это время нерешённым.*12 Есть основания думать, что кулибинские рукописи оставались в распоряжении Погодина до самой его смерти в 1875 г. и что Погодина, человека реакционных воззрений,*13 вполне удовлетворяла биография Кулибина, которую составил Свиньин. Этим обстоятельством можно объяснить и то положение, что Погодин сам не предпринял попыток к разработке материалов Кулибина, находившихся в его распоряжении более четверти века.*14
От наследников Погодина рукописи Кулибина перешли в собрание московского коллекционера П. И. Щукина, где сохранялись до 1912 г. Щукин опубликовал несколько документов этого собрания,*15 возможно, для того, чтобы продемонстрировать наличие в своих фондах автографов знаменитого изобретателя. Кулибинские документы хранились y Щукина в разрозненном виде, неразобранными среди других архивных бумаг.*16 Исследователям весь этот материал не был известен и не подвергался научному изучению. После смерти Щукина принадлежавшие ему исторические документы поступили в распоряжение Исторического музея в Москве (ныне Государственный Исторический музей). В архиве этого учреждения документы хранились до 1932 г., когда были переданы в отдел рукописной книги Библиотеки Академии Наук СССР,*17 откуда в 1935 г. поступили в Архив Академии Наук СССР.*18
Позже собрание было пополнено несколькими документами, которые Архив приобрёл у потомков Кулибина.*19 Часть этих документов вошла в фонд № 296, а другие (копии и разрозненные материалы) были присоединены к V разряду Архива.*20
Такова судьба основной группы материалов, составивших личный фонд Кулибина.*21
Вторая значительная группа материалов, хранящихся в Архиве, принадлежит к фонду Канцелярии Академии (ф. 3, оп. 1) и отложилась в результате более чем тридцатилетней службы (1770-1801) Кулибина в Академии Наук.
К этим двум основным группам материалов присоединяются отдельные документы других фондов: ф. 4 – Комитета Правления Академии Наук; ф. 1 – протокольные бумаги; ф. 9. – Второго Отделения Академии Наук (Отд. языка и словесности); ф. 8 – Российской Академии и некоторых других.
Составители также просмотрели и другие фонды и разряды Архива. Всего (вместе с основным фондом И. П. Кулибина) было выявлено и изучено свыше 1000 документов, как принадлежащих перу самого Кулибина, так и содержащих сведения о нём или о его деятельности.
После отбора было составлено научное описание более чем 800 документов, включённое в настоящий выпуск «Трудов Архива Академии Наук СССР».
Советские исследователи, И. И. Артоболевский, Н. К. Дормидонтов, Д. И. Каргин, Б. В. Якубовский и другие,*22 основываясь на документальных материалах Архива Академии Наук СССР, тщательно изучали и изучают ряд направлений творчества Кулибина, а также условия, в которых протекала его изобретательская и конструкторская деятельность. Их работы позволили совершенно по-новому осветить ряд сторон деятельности И. П. Кулибина, и дать технический анализ многих его изобретений, выяснить ранее неизвестные стороны его биографии. Однако и после большой работы, проведённой в 30-х и 40-х годах и ведущейся в настоящее время, основная часть рукописного наследия Кулибина продолжала оставаться вне поля зрения исследователей, главным образом в силу особенностей старой описи фонда и характера самих документов, часто представляющих собою черновики, фрагменты, отрывки, отдельные листы из тетрадей, записи на чертежах и т. д. Одной из главных причин этого обстоятельства было также и исторически сложившееся распределение документов по описи личного фонда и по ряду разрядов и фондов Архива, которое не давало возможности установить принадлежность того или иного материала к определённым направлениям творчества изобретателя, выяснить связь этих документов между собою, сопоставить их с другими записями и чертежами и тем самым изучить их в полной мере. Для составления подробного научного описания, открывающего свободную возможность пользования материалами Кулибина, необходимо было изучить все материалы в целом.
С этой целью многие сотни рукописей и чертежей Кулибина изучены и распределены по основным направлениям творчества изобретателя. Затем была сделана попытка связать их между собою. Разрозненные, отделённые друг от друга сотнями номеров старой описи, документы оказывались продолжением один другого, описания связывались с чертежами, устанавливалось, что черновые наброски и отрывочные записки являются подготовительными материалами к подробным описаниям проектов сооружений и механизмов, находящихся в фонде. Дальнейшее изучение этих материалов позволило соединить их в тетради, а отдельные тетради в группы, посвящённые тем или иным областям творчества Кулибина.
Содержание этих записей, введя нас в творческую лабораторию изобретателя, проливает свет на характер и методы работы Кулибина при решении тех или иных вопросов и проблем, на его творческие замыслы, на связи изобретателя с многими учёными, техниками и русской промышленностью того времени. Так как значительная часть заметок датирована, оказалось возможным подойти к установлению дат начала и конца работы Кулибина над некоторыми проблемами, хотя изучение в этом направлении, так же, как и в других, должно быть продолжено.
Предварительное изучение записей-дневников позволило сделать ряд заключений о творческих достижениях Кулибина и некоторых фактах его деятельности, которые не были известны его биографам.
Составители изучали также чертежи изобретателя. Помимо большого числа этих документов, выполненных обычными приёмами, в фонде Кулибина хранится несколько десятков чертежей, исполненных особым образом – специальным инструментом, который Кулибин называл «чертилкой», или, возможно, затупленным остриём ножки циркуля, на оборотной стороне игральных карт*23 или на лицевой стороне карт на местах, свободных от изображения фигур. Исследование этих чертежей позволило установить, что Кулибин, вероятно, применял их в качестве разметочных чертежей. Так как в распоряжении изобретателя не было необходимых инструментов, он, стремясь к достижению наибольшей точности при изготовлении чертежей мелких деталей (например зубчатых колёс небольших часовых механизмов), предпочитал пользоваться такими чертежами, с последующим переносом нужных размеров прямо на металл. (Об этом, между прочим, говорит и сильная разработанность центров окружностей, отчётливо видная на фотоаналитических снимках). Такой рисунок или чертёж на поверхности карты почти не различим при обычном освещении, и лишь при боковом освещении вдавленные тонкие линии становятся видимыми.*24
Одним из итогов предварительного изучения и описания рукописей Кулибина явилось документальное подтверждение необычайно широкого диапазона его творчества. Установлены новые направления и новые объекты изобретательской работы, неизвестные его биографам. Так, например, выяснено, что при составлении проектов самоходных судов разных типов он вёл подготовку к проектированию парохода и постройке паровой машины, конструировал вододействующие силовые пловучие установки, проектировал новые часовые механизмы, составлял проекты металлических мостов, разрабатывал различные уникальные физические и оптические приборы и др. При этом выявились и некоторые методы работы изобретателя-исследователя – натурное экспериментирование, моделирование, использование приборов собственного изобретения. Проливается также свет на работу Кулибина в качестве технолога и проектировщика, отыскивавшего наиболее выгодные и удобные методы изготовления механизмов своей конструкции и одновременно дававшего для ряда своих проектов экономическое обоснование, обрисовываются условия, в которых жил и творил знаменитый изобретатель.
Иван Петрович Кулибин родился в Нижнем Новгороде 10 апреля 1735 г. в семье мелкого торговца мукой.*25 С ранних лет будущий изобретатель проявлял большой интерес к технике. Он строил модели различных мельниц, шлюзов, плотин и судов, изучал действие механизма башенных часов, установленных на колокольне Строгановского собора, пытался изготовлять из дерева действующие модели – копии небольших часовых механизмов. По достижении совершеннолетия Кулибин был послан в Москву по какому-то общественному делу. Здесь он нашёл часового мастера, который дал ему несколько практических уроков часового дела и продал некоторые инструменты. По возвращении в Нижний, Кулибин, пользуясь купленными инструментами и приобретёнными знаниями, стал изготовлять часы с кукушкой с частями из меди.*26 Затем, постепенно переходя к ремонту всё более и более сложных систем часов, сначала карманных, а потом и «репетичных»,*27 он приобрёл репутацию хорошего часового мастера. Постоянное стремление осуществлять всё более сложные работы и совершенствовать свои навыки и знания привело Кулибина к решению строить сложные часы собственной конструкции, но для осуществления этого замысла у него не было средств. Решение Кулибина встретило поддержку со стороны зажиточного нижегородского купца М. А. Костромина, который, преследуя личные интересы, предложил изобретателю заключить «словесный договор на таком основании, чтобы делать мне (т. е. Кулибину, — H. P.) помянутые часы и какие для сочинения оных потребуются махины и инструменты моею выдумкою, также для вспоможения нанять работника, который у меня учился прежде, всё на его Костромина кошт…»*28. Эти часы купец и изобретатель должны были совместно «поднести» Екатерине II, которая собиралась посетить Поволжье.
Новые материалы Архива Академии Наук СССР значительно дополняют наши сведения об этом периоде жизни и творчества изобретателя.
В октябре 1764 г. Кулибин приступил к конструированию задуманных часов, а в декабре 1765 г. переехал со своим помощником в дом к Костромину, откуда уехал в июне 1767 г., очевидно после изготовления часов «яичной фигуры».*29
Во время работы над этими часами Кулибин «по случаю» увидел электрическую машину и изготовил копию её. Затем «стал искать разными опытами как полировать стёкла зрительных труб», для чего «сделал особливую махину» и с её помощью изготовил «две трубки зрительные длиною по три аршина, да один посредственный, собранный из пяти стёкол микроскоп». Уже в самом конце своей работы над часами Кулибин получил «для посмотрения телескоп с метальными (металлическими, — Н. Р.) зеркалами…»; разобрав его, изобретатель «стал искать к солнцу зажигательные точки и снимать отдалённую от тех зеркал и стёкол до зажигательных точек меру, по которым бы можно было познать, каковые и вогнутостью и выпуклостию для стёкол и зеркал потребно будет сделать медные формы для точения на песке зеркал и стёкол оных и со всего того телескопа сделал рисунок».*30 Затем, по выработке рецептуры сплавов для металлических зеркал, он изготовил и телескоп. Выявленные в Архиве Академии Наук СССР новые материалы*31 дают возможность не только выяснить обстоятельства работы над часами «яичной фигуры» и этими физическими приборами, но и изучить их устройство.
После демонстрации часов «яичной фигуры» и физических приборов Екатерине II, приехавшей в Нижний Новгород в мае 1767 г., Кулибин и Костромин были вызваны в Петербург, где 1 апреля 1769 г. поднесли царице все указанные предметы. Кулибин получил назначение на должность механика в Петербургскую Академию Наук. Окончательно оформлен в этой должности он был, однако, лишь в самом конце декабря 1769 г.*32 В творчестве нижегородского изобретателя наступил крутой перелом – начался петербургский период его жизни полный напряжённых исканий и больших творческих достижений.
«Кондиции», составленные при приёме И. П. Кулибина на службу в Академию Наук,*33 свидетельствуют, что на него были возложены многочисленные обязанности: он должен был «иметь главное смотрение» над инструментальной, слесарной, токарной, столярной и оптической мастерскими; «чистить и починивать астрономические и другие при Академии находящиеся часы, телескопы, зрительные трубы и другие, особливо физические инструменты…»; кроме того, Кулибин должен был готовить учеников-инструментальщиков разных специальностей. Единственная льгота, предоставленная изобретателю и оговорённая в «кондициях», заключалась в том, что «послеполуденное время оставлялось на его собственное расположение». Кулибин, без сомнения, специально добился этой льготы с тем, чтобы иметь возможность продолжать изобретательскую работу. Однако многочисленные обязанности по службе в Академии так занимали механика, что ему часто совершенно некогда было работать над своими изобретениями и проектами.*34
Мастерские Академии Наук насчитывали к моменту поступления изобретателя в Академию несколько десятков лет существования. В них на протяжении XVIII в. работали замечательные мастера-приборостроители: И. Е. Беляев, И. И. Калмыков, И. И. Беляев, П. O. Голынин, Ф. Н. Тирютин, Н. Г. Чижов и другие. Первоначально руководил мастерскими такой крупный техник того времени, как А. H. Hapтов. Мастерские привлекали большое внимание М. В. Ломоносова, имевшего к их работе самое непосредственное отношение, так как ему приходилось закладывать основы отечественного приборостроения, воспитывать кадры мастеров приборостроителей. Ломоносов установил те твёрдые основы работы, те традиции, с которыми встретился Кулибин во время своей службы в мастерских Академии. Механику пришлось также считаться с тем положением, что мастерские играли заметную роль в жизни Петербургской Академии Наук. Помимо того, что в них создавалась материальная основа для экспериментальных исследований академических учёных-естествоиспытателей, мастерские в известной степени восполняли отсутствие специалистов-техников в составе Академии, так как руководители мастерских и механики Академии Наук постоянно привлекались к разного рода техническим экспертизам, участию в экзаменационных комиссиях, работам по переоборудованию принадлежащих казне промышленных предприятий и т. д.*35
Материалы Архива содержат большое число документов, могущих служить основанием для всестороннего суждения о работе Кулибина в Академии Наук. Эта сторона его деятельности совершенно не была изучена биографами изобретателя.
Кулибин продолжил и развил лучшие традиции своих предшественников: он обновил оборудование мастерских, пополнил их штаты новыми мастерами и учениками, сохранив при этом старых мастеров, работавших ещё в ломоносовские времена. Он, так же, как и его предшественники, принимал участие в различного рода экспертизах.*36 Вновь выявленные материалы содержат и другие документы, свидетельствующие о том высоком уровне, которого достигло русское приборостроение во второй половине XVIII в.
Под руководством Кулибина и при его участии мастерские изготовляли не только обычные для того времени приборы, но и новые оригинальные, конструировавшиеся работавшими в стенах Академии Наук русскими учёными. По своим обязанностям руководителя мастерских и механика Академии Наук Кулибин выполнял проекты и разрабатывал технологические процессы для изготовления очень большого числа различных научных приборов, в том числе и совершенно новых. В качестве примера можно привести конструирование и изготовление в мастерских Академии Наук первого в истории науки ахроматического микроскопа, рассчитанного Леонардом Эйлером.*37 Как свидетельствуют документы Архива Академии Наук СССР, этот прибор изготовлялся мастером И. И. Беляевым и учеником Кулибина И. Г. Шерсневским под руководством самого механика. Изготовление этого микроскопа Эйлера было связано с преодолением значительных трудностей и хотя оно и не было, по-видимому, доведено до конца, тем не менее эта работа представляет одну из блестящих страниц истории русской инструментальной оптики XVIII в.
Как свидетельствуют изученные материалы значительных успехов добился Кулибин и в постройке электрических машин разных типов. Им была создана целая серия этих приборов, начиная от одного из крупнейших электрофоров (новейших в то время электростатических машин, действующих на основе возбуждения зарядов через влияние) и кончая маленькими карманными электрическими машинами.*38
То же было и с осуществлявшимся под руководством Кулибина ремонтом научного инструментария. «Между тем, – писал он о своей работе по руководству мастерскими Академии Наук, – сделано и исправлено им при Академии и присылаемых для императорских дворцов разных оптических инструментов, как то: грегорианских и ахроматических телескопов, каковых находящиеся при Академии не исправляли, астрономических часов и других званий физических и прочих машин не малое количество».*39 Одновременно Кулибин руководил обучением учеников-инструментальщиков. Всё это, вероятно, сильно мешало его изобретательской деятельности, и он стремился освободиться от заведывания мастерскими. В январе 1787 г. он просил директора Академии Наук E. P. Дашкову освободить его от заведывания мастерскими и предоставить должность, позволяющую работать над своими изобретениями.*40 Просьба его была вскоре удовлетворена. 29 января 1787 г. он был уволен «от смотрения за мастерскими».*41 С этого времени он, сохраняя за собой должность механика Академии Наук вплоть до своего отъезда из Петербурга осенью 1801 г., смог уделять изобретательской работе значительно больше времени. Но и в бытность руководителем академических мастерских Кулибин выполнил ряд важных проектов и изобретений. В первую очередь его стремления были, как уже указывалось, направлены на решение основных проблем, связанных с реконструкцией транспорта.
Среди проектов, разработанных Кулибиным в начале 70-х годов XVIII в., имеется известный проект однопролётного деревянного моста через р. Неву. Изобретатель составил три варианта проекта этого сооружения, и по последнему, третьему варианту им была построена модель в 1⁄10 натуральной величины. Испытания этой модели в декабре 1776 г., проведённые специальной академической комиссией, блестяще подтвердили правильность расчётов Кулибина, которые ещё до испытания модели были подтверждены Л. Эйлером в статье под названием «Лёгкое правило, каким образом из модели деревянного моста или подобной бременоносной машины познавать, можно ли то же сделать и в большом».*42 Этот проект, ставший быстро известным не только в России, но и за её пределами и принёсший Кулибину заслуженную славу, получил блестящие отзывы крупнейших учёных того времени. Так, крупный учёный XVIII в., академик Д. Бернулли писал 7 июня 1777 г.*43 своему ученику Н. Фусу – члену Комиссии по испытанию модели Кулибина – о том глубоком уважении, которое он испытывает к автору проекта и его знаниям, и просил Н. Фуса, чтобы И. П. Кулибин высказал своё мнение по некоторым вопросам («силе и сопротивлению дерева»), изучению которых он (Д. Бернулли) посвятил очень много времени.
Позднее, когда проект Кулибина стал известен Д. Бернулли более детально, он в своём письме к Н. Фусу 18 марта 1778 г., писал: «Эйлер произвёл глубокие исследования о прочности балок, применённых различными способами, особенно же вертикальных столбов… Не могли бы вы поручить г. Кулибину подтвердить теорию Эйлера подобными опытами, без чего его теория останется верной лишь гипотетически».*44 Как очевидно из приведённой выдержки, Бернулли призывал Петербургскую Академию Наук дать возможность именно Кулибину проверить теорию Эйлера опытным путём. Зная, какой славой пользовался Л. Эйлер в учёном мире, нельзя не признать это предложение Бернулли чрезвычайно высокой оценкой работ Кулибина.
Большой заслугой Кулибина было создание решётчатой арки, в процессе проектирования одноарочного моста. Эта конструкция, столь широко применяемая в современной технической практике, явилась одним из крупнейших достижений Кулибина и должна носить его имя.*45
Обширный материал о работах Кулибина над проектом одноарочного моста через р. Неву, содержащийся в фондах Архива Академии Наук СССР, даёт документальное обоснование его приоритета в разработке решётчатой арки и всех деталей этого важного сооружения.
Эти материалы дают также возможность решить вопрос, что было причиной начала работ Кулибина в области мостостроения: проектирование однопролётного моста через р. Неву и последующие работы явились ответом на требования русской жизни, а не на конкурс Лондонского королевского общества, как писали прежние биографы Кулибина.
Материалы сайта могут содержать информацию, не подлежащую просмотру
начало статьи