У меня есть два друга – с одним из них, старым беззубым щелкуном, я близок вот уже 35 лет, а с другим – иноземцем „негром“ имею добрые отношения только три года.
Старый, сердечный друг, вступив в жизнь в моём раннем детстве, переживал co мной очень многое, молодой же негр – большой эгоист, но его задор и лукавство влекут меня… Эти два многозначительно молчащие существа прекрасно дополняют друг друга; находясь с ними в одной комнате, не чувствуешь себя одиноким и в воспоминаниях, пробуждаемых ими, находишь новые силы, примирение с жизнью, поводы для творчества. Никогда человек не творит столько, как во дни своего детства, и никогда после так безотчётно не переживает своих радостей. В этих переживаниях игрушки имеют очень видную роль, и дети пользуются ими, как темой для развития своих мыслей. Присмотритесь к детям и вы увидите, как широко их творчество, как в игры они переносят свои переживания, свои взгляды на отношения людей между собой и свои впечатления, полученные от красот природы. Вы увидите большую, светлую радость‚ – такую же paдость, какую ищет творец-художник.
Не ради забавы творит художник, не для забавы народ складывает свои песни и в своих плясках и играх в радости проявляет энергию своего творчества, и нe забавой служат игрушки ребёнку; это мы, взрослые, утомлённые заботами и искушённые острыми ощущениями, ищем развлечений – дети же не нуждаются в этом.
Легкомысленное отношение взрослых к игрушкам, видящих в них только одну забаву, способствовало чрезвычайному развитию фабричного игрушечного дела, – на фабрике изготовляются игрушки, интересующие взрослых, лишённые красоты и мысли. Кустари – работники деревни, не так ещё давно обслуживавшие своими искренними изделиями почти всю Россию, – в последнее время, вследствие конкуренции с фабрикой, стали уходить в прошлое со своим милым творчеством, и на смену их появились наглые, кричащие произведения рынка.
Обратите внимание на самые простые народные игрушки, выработанные веками и исполнявшиеся старшими не для продажи, a непосредственно для передачи ребёнку; делавший их хотел передать детям то, что радовало его самого, то, что любил он: резчик изображал лихого коня с круглой шеей, птиц и животных, радующих его сердце, как охотника, и пёстро расцвеченных женщин; мужчина изображался в большинстве случаев лишь как придаток к коню, как дополнение, мало интересовавшее мастера.
Народные игрушки и куклы обычно исполнены из дерева, глины и материй. С куклами из тканей город знаком очень мало, между тем они чрезвычайно любопытны, и надо удивляться, как из кусочков холста, набойки и т..п. получаются фигурки, полные выражения. Здоровый юмор, соединяясь с наблюдательностью, оживляет тряпочки, набитые соломой, и неожиданно переносит нас в иной своеобразный мир.
Поднять внимание общества к значению игрушки – значит спасти единовременно детское творчество oт вторжения и загрязнения его чистоты рыночными спекуляциями, а с другой стороны – дать возможность кустарю возродить своё искусство. Когда поймут, что кустарная игрушка, являющаяся результатом художественной мысли, сделана на радость, a не на пустую забаву ребёнку, и увидят её преимущества перед фабричными измышлениями, – то естественно возрастёт спрос на кустарные игрушки; а спрос даст возможность кустарю не стремиться к подражанию фабрике, а отдаться тому, что ближе его творчеству.
Думаю, что откликнуться на дело возрождения народного творчества в игрушке должен всякий, кому дорого наше будущее, – ведь будущее мы должны видеть в наших детях; на это откликнется всякий, кому дороги воспоминания его детства, жизненными соками которого мы продолжаем питаться всю жизнь; должен пойти навстречу таким начинаниям и художник, любящий своё родное искусство и стремящийся в народных неизведанных ещё силах найти новые формы общения с красотой. Возникающее ныне пробуждение общего внимания к народному творчеству вообще, как к мощному двигателю не только на почве искусства, должно и здесь оказать свою пользу.
Современное воспитание ставит на первое место индивидуальное свободное развитие ребёнка; дошкольным развитием ребёнка заняты мысли ряда отдельных лиц и общественных организаций… Следует воспользоваться этим подъёмом и спасти погибающее прекрасное дело!
Позволю себе утверждать, что это возможно, потому что творчество кустаря не умерло, но спит, пока его не вызовут к жизни, для чего следует ему дать практическое применение, обеспечив труд работающего. Сказанное сейчас – не отвлечённая теория, а сложилось из самой жизни: факты, приводимые дальше, надеюсь, подтвердят приведённую мысль.
Несколько лет назад я получил возможность стать в непосредственное отношение с резчиками-игрушечниками села Богородского, Владимирской губернии. Кустари эти, издавна занимаясь своим промыслом, были авторами всех тех „гусаров“, „дам“, „франтов“, „героев“, которые в былые года расходились по Poccии, пленяя детей своею прелестью.
Но шло время и на смену дышащих искренностью кустарных игрушек явилась фабрика; легкомысленные родители увлеклись рыночной фантазией и почти перестали обращать внимание нa народные игрушки. Сбыт кустарей всё суживался, и их потребителями стали маленькие лавочки в столицах и уездные ярмарки.
Труд резчика начал оцениваться ещё меньше, ещё невозможнее стало кустарю внимательно задумать, облюбовать и выполнить игрушку.
Человек принуждён был, забросить искусство и, соперничая с машиной, начал выкидывать на свет игрушки, оплачиваемые бессмысленно дёшево, например, за coтню солдатиков – 10 копеек.
Кроме того, что копейка не позволяла развернуться мастеру и показать себя, – те же покупатели требовали не правдивости и красоты, а говорили – „сделай мне почище“, иными словами – не важно, если голова у лошади будет непропорциональна, но важно, чтобы вся фигурка была отделана совершенно гладко, то есть зачищена стеклянной бумагой вся интересная в дереве лепка кустаря.
Таким образом, затёртое кустарное творчество естественно не могло проявиться само без посторонней помощи; нужно было, обеспечив заработок мастера, дать возможность ему делать то, что он хочет сам, осторожно помогая ему разбираться в материале и пробуждая его самостоятельность. Научить творить нельзя, но помочь можно. Это подтверждается недавними опытами. Помощь выразилась в общей совместной работе, начавшейся с просмотра прежних образцов игрушек, но они мало удовлетворяют кустарей, очевидно, считающих их слишком привычными. Зато у многих большое любопытство возбуждают старые лубочные картины, а другие заинтересовываются литографиями несколько сантиментального характера 50-х годов. Рисунки современных художников ничего не говорят кустарю; в мотивах, пригодных к выполнению, он ищет не реальные формы, а красоту вымысла, сказки или приподнятую от обычной жизни вычурность, манерность.
Сами ещё не вполне доверяя своим силам, резчики, о которых я рассказываю, разобрали выбранные ими картинки „что кому по душе“ и обещали через неделю принести игрушки из дерева, сделанные по этим мотивам. С понятным волнением ждал я дня, когда должен был увидеть результаты наших собеседований; было страшно ожидать и думать: „а что если умерло среди них творчество, и я увижу мёртвые вещи“. Но настал день большой радости, и я „имел честь“ видеть‚ как пробуждалась в человеке мысль, заснувшая ещё в его отце, и как мастер начинал понимать себе цену. Глаза разбегались‚ переходя от шутливой сцены „чаепития“, где фигуры примитивно приводились в движение отвесом на верёвочках, к „Илье Муромцу“ и „Соловью Разбойнику“, у которого свист выражался плоскими палочками, расположенными подобно сиянию на образах. Мы точно перенеслись в прошлое. И перед нами загарцевали деревянные герои – символы непобедимой храбрости, на борзых конях, вздымающихся на дыбы; стали раскланиваться нарядные дамы и кавалеры; настоящий народный лубок проснулся в торжественных „выездах на масляной и на семик“. Любопытно было увидеть, как навык в резьбе, передаваемый от поколения в поколение, облекал произведения кустаря в характерно pycскиe образы. B изображении трав, растущих на земле, вы видите своеобразную стилизацию, сложившуюся из навыка, из форм лубка и из изображений, виденных кустарями на старых образах – во многих случаях кустарь словно копирует складки на одеждах своих героев с древних икон.
Рисунки, выбираемые кустарями, служат им лишь первоначальным источником, дают только толчок для их дальнейших измышлений. Положив перед собой картинку, резчик долго и внимательно её рассматривает, и надо думать, по своему перелаживает в воображении. Остановившись на чём-либо определённом, мастер (не умеющий рисовать) сам становится в позу, которую он хочет придать игрушке, проверяя глазом и рукой движение тела. Усвоив достаточно всё ему необходимое и очевидно создав ясный образ, он сосредоточенно приступает к работе: обсекает липовую чурку топором и им же намечает общую схему будущей игрушки, потом большой полукруглой стамеской уверенно придаёт дереву нужную форму и, наконец, небольшим очень острым ножом заканчивает фигурку.
Почувствовав в себе силу, кустари стали сами применять своё умение и мысль к делу. Очень быстро сказалось, что в деревянной игрушке таятся зачатки народной скульптуры, иначе нельзя сказать, если проследить, как постепенно вырабатывается игрушка из куска дерева.
Только этим именем можно назвать целые группы вроде: „Еруслан Лазаревич“, „Поход короля Людовика“ или „Гулянье в деревне“.
Отношение детей к подобным вещам очень хорошее, и трогательно было видеть‚ как многие из детей, не удовлетворяясь игрой с ними, пытались сами из глины, из кусков дерева или из бумаги и тряпочек создавать на те же темы что-нибудь своё; эти факты ещё раз подтверждают родство и близость творчества народа и детей между собой и целесообразность „возрождения“ народного творчества в детских игрушках.
Материалы сайта могут содержать информацию, не подлежащую просмотру
начало статьи