Не будут ли такие слова слишком громкими для первого сибирского литератора-рекламиста, самопровозглашённого «короля писателей», заядлого мистификатора и сочинителя громких и скандальных легенд о самом себе? О каком человечестве мог думать литератор, никогда не выезжавший за пределы Сибири?
Родившись в достаточно зажиточной семье, Антон Семёнович Сорокин мог неплохо устроить свою жизнь. Но он «в 1900 году почувствовал ненависть к капиталистам. Главная причина – ненормальная семейная жизнь, где жадность и подхалимство были невероятно развиты». И – мгновенный перенос обиды за себя на обиду за всех, кто нуждается, чей труд не получает достойного вознаграждения. Механизм переноса собственных чувств и придания этим чувствам всечеловеческого характера действовал у Сорокина безотказно.
Например, добиться публикации своих рассказов он смог ценой приложения «невероятной энергии». Её проявлениями была не только усиленная бомбардировка рукописями всех возможных редакций, но и публикация некролога на самого себя, объявление себя «кандидатом» на Нобелевскую и действительным лауреатом премии, которую он в разных редакциях называет то премией братьев Гайфун, то киргизской премией Байфун; сближение со знаменитым футуристом Давидом Бурлюком, который объявил его «акционером литературной промышленности».
Собственная непростая литературная судьба становится основанием для целой жизни, положенной на попечительную заботу о перебивающихся с хлеба на воду талантливых молодых людях. И, хотя сам он всю жизнь остро нуждался и «вымерзал на 5 градусах в кухне», беззаветно бросился спасать и поддерживать молодую литературную поросль. «Поэт Тачалов торгует семечками и селёдкой, поэт Худяков пишет вывески, писатель Всеволод Иванов был клоуном, а теперь наборщиком, Александр Новосёлов долгое время был смотрителем в школе». Насмотревшись на такую нестерпимую несправедливость, Сорокин объявил «бунт против всех, кто губил сибирские таланты». Его дом на ул. Лермонтовской, 28, построенный «на деньги, полученные от своих литературных произведений», стал единственным в Омске литературным клубом, где молодого литератора могли выслушать с вниманием и заинтересованностью. Здесь хранились их рукописи и рисунки, отсюда исходили нити помощи попавшим в беду. Здесь особенно удручённым и неуверенным в себе выдавали «патент о гениальности»… Думая об этом, отправляешь в пространство риторический вопрос: «А кто помогал самому Антону Сорокину? Была ли хоть одна рука, протянутая ему, когда он «кричал неуёмным криком отчаяния»?
Этот же механизм действовал, когда Антон Сорокин писал свои рассказы о Степи. Почему? Потому что он родился и вырос в казахском городе Павлодаре? Далеко не только поэтому.
«Не случайна, конечно, любовь к киргизам в моих рассказах, – писал Сорокин в своём «Завещании». – Я не мог обойти молчанием народ умный, энергичный, на который надвинулись со всех сторон более глупые, быть может, культурные люди с железными машинами, с пыльными городами, и то, как отстаивали эти люди-киргизы свой опыт, своё самобытное житьё, то, как вымирали, придавленные культурной жизнью, я не мог не отметить».
Его рассказы о Степи необыкновенно лиричны. Это не просто стилизация под легенды, которые передают из поколения в поколение местные сказители, не просто напевный речитатив, напоминающий песнь акына. Каждый раз это оригинальный сюжет, полная драматизма и сострадания история. Часто в этой борьбе жители Степи оказываются побеждёнными, будь то борьба молодых людей за своё счастье, бедняков с суровыми природными условиями или с новой жизнью, принёсшей в Степь горе и несчастья. И чаще всего смыслом любой борьбы остаётся сохранение в сердцах рождённых здесь запаха родины. Покидает навсегда сын своё селение, не внемлет мольбам старика-отца защитить его и саму землю, не оставлять её на произвол судьбы. Но забыл сын запах родины, запах травы джуусан, полыни. Великое горе у старика. «Даже запах родины не доходит до твоего сердца, покрытого пылью с улиц великого города, – восклицает он. – Кто ты, страшное чудовище? Кто отец твой, кто мать твоя? Я тебя не знаю… Я забыл тебя… как ты забыл запах родины – траву джуусан».
«Конечно, все вы знаете, – утверждал А. Сорокин в «Материалах для биографии», что киргизы вымирали со своим скотом на солончаках, а лучшие земли занимали переселенцы. Орочены, чукчи, вогулы, остяки, тунгусы вымирали от водки и нищеты, обобранные жадными купцами. Нельзя губить инородцев. Это преступление.
И вот когда эти инородцы после революции получили свободу жить и строить свою культуру, когда получили свои земли в своё управление, мне оставалось одно: прекратить писание рассказов из киргизской жизни. О чём писать, кого обличать? Оставшихся старых богачей? Не стоит затрачивать труда. И я стал описывать, как инородцы встретили новую эру своей жизни. Если в Теренгуле в благодарность за лучшую жизнь джигиты строят живой растущий курган, я должен это написать. Я не хочу молчать. Если тунгус везёт необыкновенного осетра в Москву за лучшую жизнь, я не хочу молчать».
Рассказы А. Сорокина о Степи, написанные после Октября 1917 года, не менее лиричны и также полны романтики. Однако в них перемешаны радость и гордость за народ, к которому автор прикипел всей душой, который любит всем сердцем, с гневом и яростью на бандитов – белоказацких атаманов, творивших бесчинства в Степи. Много таких рассказов. Кровь льётся в них рекой. Но в каждом из них звучит вера, что окажутся недолгими мытарства жителей Степи, что вернётся к ним мир и будут они жить сытно и счастливо, а имена погибших остаются в памяти читателей, как имена героев, о которых сложат песни и легенды.
В коротком рассказе «Железная птица» сын Сапыргая Айтым, лучший стрелок Степи… убил невиданную железную птицу. Даже современники Сорокина понимали аллегорию: метким выстрелом из ружья сбил Айтым аэроплан. К несчастью для охотника и его земляков, оказался аэроплан белогвардейским. За это был убит стрелок «на глазах матери Касаин», сожжён аул. «Загорелась степь, к реке Тахир побежал огонь».
Ещё живы в Степи предрассудки и старые обычаи. Ещё, не спрашивая их согласия, отдают дочерей отцы, прельстившись большим калымом, замуж за богатых стариков. («Новая девушка степи Джеланум».) Но пришло уже новое время. И уходит из родной юрты Джеланум, «несёт киргизским женщинам новую радостную весть, радостную весть тем, кто долгое время был на положении скота». Интересную приписку делает к этому рассказу автор: «Там, где несутся по воздуху за тысячи вёрст слова радио, там, где театры, кинематографы, трамваи, автомобили, там, где умелые рассказчики Эренбурги, Зозули, Шкловские, наивная сказка Джаксалыка наивна. Наивность первобытных людей забавна и только». Последние слова этого рассказа представляют другой тип женщины, женщины нового времени. Она, судя по описанию, не вызывает у автора никакой симпатии: «редактор – энергичная женщина с золотым зубом – мужским голосом говорит: «Успех нашего журнала «Свободная женщина» небывалый». Отвечая на собственный незаданный вопрос «кто лучше?» А. Сорокин отдаёт предпочтение пусть наивным, но живым, человечным жителям Степи.
В своей автобиографии, Антон Сорокин писал: «Жизнь есть борьба. Каждый имеет право отстаивать свои интересы. Антон Сорокин занимался другим, он отстаивал интересы человечества». Он выступал против кровопролитных войн, против власти золота, против убийства и угнетения, в защиту родившей и вырастившей его Степи. Как любой идеалист и романтик, Антон Сорокин верил в силу своего слова. «24 тома были моим завещанием человечеству. Исполняя мои мысли, они никогда бы не знали жадности, злобы и убийства.»
«Антон Сорокин» – литературная легенда Омска начала XX века, быстро покинувшая узкие пределы писательского мира: о «скандалах», устраиваемых писателем, ещё до революции говорил весь город.
Художественная практика Антона Семёновича Сорокина (1884–1928) принадлежит в основном эстетике модерна, однако в области «искусства жизни» он – несомненный авангардист, авторитет которого был признан Давидом Бурлюком. Некоторые стороны творческой активности писателя удивительным образом предвосхищают возникшие много позже направления авангардистского искусства XX века: мэйл-арт («искусство почтовой коммуникации»); рэди-мэйд («искусство присвоения чужих текстов»); тщательное документирование и архивирование деятельности художника; искусство акции, перформанса; «серийное искусство» и др.
В настоящее издание вошли произведения, объединённые «степной» тематикой. В это понятие включается как региональная тематика, так и «евразийство» писателя. Наряду с уже известными произведениями Сорокина, опубликованными в сборниках «Напевы ветра», «Запах родины», читатели смогут познакомиться с текстами, извлечёнными из дореволюционных сборников, газет и журналов, а также рукописного фонда А. Сорокина и впервые опубликованными в книге «А. С. Сорокин. Сочинения. Воспоминания. Письма» (Тобольск : Общественный благотворительный фонд «Возрождение Тобольска», 2012).
Издательство благодарит Омский областной музей изобразительных искусств им. М. Врубеля, Павлодарский Дом-музей П. Васильева за предоставленные материалы.
Материалы сайта могут содержать информацию, не подлежащую просмотру
начало статьи