О нём заговорили ещё в начале шестидесятых и говорят по сей день. В нынешнее весьма «непоэтичное» время его стихами зачитываются. Ему пытаются подражать. О его стихах пишут стихи. Поэт, прозаик, журналист, художник, литературный хулиган и диссидентствующий скандалист, мудрец, пророк и бродяга, не оставивший после себя даже могилы, «превратившийся в стаю суетливых бездомных стихов», – он шагнул сразу на Олимп, минуя все этапы, сломав все представления о том, «как надо». Сумевший напечатать за свою сорокапятилетнюю жизнь лишь несколько десятков стихотворений в провинциальных газетах, он давно уже превратился в легенду литературного Омска…
И только в официальных «табелях о рангах» омской литературы его имя либо не упоминают вообще, либо старательно и незаметно прячут в перечни малозначащих имён. Спустя пятнадцать лет после своей трагической гибели, Аркадий Кутилов продолжает оставаться пасынком для своего родного города. Продолжает в силу самых разных причин, одна из которых – пресловутое «нет пророка в своём Отечестве». К имени Мастера, с появлением которого сама Русская Поэзия стала выглядеть уже иной, по-прежнему относятся настороженно многие омские литературные чиновники, издатели, критики, журналисты, литераторы: образ поэта-бродяги, создававшего свои стихи в камерах теплотрасс, подвалах, чердаках, лагерных бараках и палатах психушек, оскорбляет их «эстетические воззрения».
Лишь относительно недавно, после многолетнего, тягостного и неловкого молчания, словно впервые услышав имя Кутилова, омское литературоведение стало давать осторожные (даже осторожничающие) оценки творчеству поэта, интерес к которому уже проявлялся по всей стране.
«Нет пророка в своём Отечестве!» Хотя, почему-то кажется, что любой другой город России, не исключая и столицы, давно бы уже назвал Аркадия Кутилова своим достоянием и гордостью…
Детство и юность поэта прошли на омской земле, в Колосовском районе, в ярко-живописной деревеньке Бражниково.
Он начинал с удивительно лирических стихов о природе, деревне, любви… Скорее всего, у него совсем не было периода ученичества, – того, что называется литературной учёбой, постижением тайн поэтического мастерства, поисками своего голоса. Как и большинство крупных поэтов, он заявил о себе сразу – громко и уверенно, – стихами, наполненными яркими, дерзкими, непредсказуемыми образами. О нём начали говорить и спорить, ему прочили блестящее литературное будущее, его стихи, многократно переписанные, ходили по рукам едва ли не во всей Сибири.
В конце шестидесятых, потерявший почти одновременно всё – мать, брата, семью, дом, работу, – Кутилов окончательно перебрался в Омск, который встретил его, как пасынка, неприветливо и холодно. В его жизни начался леденяще-страшный бродяжий период протяжённостью в семнадцать лет. Какой-либо надежды увидеть свои творения напечатанными не было: власти наложили окончательный и категоричный запрет на само упоминание его имени. За крамольные стихи… За шумные политические и литературные скандалы… За эпатажные «выставки» картин и рисунков, прямо на тротуарах, в центре города… За «глумление» над «серпастым и молоткастым», страницы которого, за неимением иной бумаги, поэт густо исписал стихами… за то, что в конце семидесятых, в самый маразм брежневского правления, он вышел на центральную улицу Омска, повесив себе на грудь портрет генсека, вставленный в сиденье от унитаза…
В июне 1985 года Аркадий Кутилов был найден мёртвым в сквере возле транспортного института. Власти не стали выяснять обстоятельств, в результате которых наступила смерть. Место захоронения одного из ярчайших поэтов XX столетия до сих пор никому не известно…
Первая посмертная книга стихов «Провинциальная пристань» была выпущена Омским книжным издательством в 1990 году и встречена почти осязаемым настороженным молчанием прессы, которое продолжалось до тех пор, пока творчеством Аркадия не заинтересовались в Новосибирске, Иркутске, Москве и даже в Лондоне, где стихи бездомного омского поэта были переведены на английский язык и включены в антологию русской поэзии XX века.
Лишь спустя восемь лет истинные ценители поэзии получили долгожданный и во многом неожиданный подарок: в Омском книжном издательстве вышла вторая книга поэта – солидный объёмистый том с невесёлым названием «Скелет звезды». Редкие омские газеты соблаговолили осветить это событие.
Выход третьей книги Аркадия Кутилова, изданной совсем недавно в Красноярске (!), стал очередным и красноречивым укором его родному городу…
Год назад в Омске зазвучал ещё один поэтический голос, на который, казалось бы, никак невозможно не обратить внимание, – настолько он был неожидан и свеж, настолько слышен в общем хоре. Неординарность этого события состояла ещё и в том, что голос этот принадлежал… четырнадцатилетней школьнице.
В течение целого года некоторые взрослые дяди и тёти от омской культуры снисходительно и безучастно наблюдали за непомерными усилиями небольшой группы энтузиастов, хлопотавших над изданием её первой книги: нет пророка в своём Отечестве…
За поэтическую судьбу Юли – и радостно, и тревожно: поддержит ли город её уникальное дарование? Поможет ли? Осознает ли, что её талант – это и его, города, достояние?..
Не хотелось бы завершать чем-то похожим на мистику, но что поделать, если сама реальность порой впечатляет ничуть не меньше… Юная поэтесса появилась на свет в последний год жизни Кутилова – словно приняв от него поэтическую эстафету. Родилась в том самом доме, где Аркадий долгие годы находил приют и участие, фамилия девочки Пророкова.
Геннадий Великосельский
Омск, 2001
Впервые опубликовано:
«Стихи мои, грехи мои святые» : стихи омских поэтов / Сост.: А. Э. Лейфер, Д. А. Румянцев. – Омск : «Аркор», 2001. – С. 163-167, портр.
Материалы сайта могут содержать информацию, не подлежащую просмотру
начало статьи
начало статьи