Омск. Пролог,
или Предыстория города
Материал коллекции археологического комплекса «Омская стоянка» показывает, что здесь имел место плавный и едва ли не эволюционный путь развития древних и средневековых сообществ, принадлежавших миру финно-угорских народов, часть которых в первой половине II тысячелетия до н.э., в результате слияния с пришлыми тюрко-язычными кочевниками, положила начало истории барабинских татар.
Омская стоянка.
Артефакты и гипотезы
Комплекс памятников «Омская стоянка» расположен на левом берегу Иртыша в районе Ленинградского моста и профилактория «Восход». Точно очертить территорию древних стойбищ и могильника нельзя, так как топографическая съёмка памятников в прежние годы не проводилась. Можно определённо говорить о существовании или сосуществовании здесь нескольких посёлков эпохи камня, бронзы и железа, а также могильника каменного века. Таким образом, понятие “стоянка” условно ещё и потому, что здесь проживало в разные исторические периоды прочно-оседлое население. Многослойный характер комплекса обусловлен, прежде всего, удачным его местоположением: на берегу великой реки Иртыш, рядом с устьем реки Камышловка. К тому же почти напротив – устье правого притока Иртыша – Оми. Здесь имелись благоприятные условия для рыболовства и охоты в каменном веке. А позднее – в бронзовом, раннем железном веке и в средневековье – обитатели посёлков имели рядом пастбища и плодородную почву, на которых выпасали скот и высевали зерновые. Вероятно, что как стоянка (неукреплённое долговременное поселение) она существовала только в каменном, медно-каменном и бронзовом веке, в конце же бронзового и на протяжении раннего железного века и средневековья здесь возникали и погибали в огне пожарищ и войн поселения и городища с земляными и деревянными укреплениями, с дозорными башнями и надвратными сооружениями.
Впервые люди пришли сюда в конце мезолита – среднекаменного века – т.е. в VI–V тысячелетии до н.э. Это время, когда давно канула в прошлое ледниковая эпоха с её экзотическими животными – мамонтом и шерстистым носорогом, климат и животный мир приблизились к современному, возросла техническая вооружённость человека, на охоте он стал широко пользоваться луком и стрелами. В Западной Сибири мезолитические люди освоили не только реки и озёра, но и вышли на побережье Северного Ледовитого океана. Некоторые находки со стоянки, в частности, мелкие каменные ножевидные пластины, позволяют говорить о мезолите как о начале предыстории города.
В то же время имеются артефакты, которые делают правдоподобной гипотезу о кратковременном пребывании на месте стоянки людей эпохи верхнего палеолита (ХХХ–ХII тысячелетия до н.э.). В Музее археологии Омского педагогического университета в коллекции с памятника хранится крупный каменный нуклеус – ядрище со следами сколов с него отщепов. По форме и характеру сколов нуклеус может быть датирован верхним палеолитом. Такое мнение высказал известнейший отечественный археолог А.П.Окладников (1908–1981), осматривавший коллекцию с комплекса «Омская стоянка» в педагогическом университете в 70-е годы XX века. И ещё один аргумент. В 140 км к северу от города Омска, на левом берегу Иртыша находится стоянка Черноозёрье-II, исследованная в 60-е годы XX века уральскими археологами. Она датируется концом верхнего палеолита, т.е. ХII–Х тысячелетием до н.э. Собранная на Черноозерье II коллекция каменных изделий имеет аналогии с инвентарём палеолитических памятников на территории Республики Казахстан. Вполне правомерно предположить, что палеолитическая орда из Черноозерья должна была продвигаться с юга на север по Иртышу, и в этом случае она не могла миновать территорию «Омской стоянки».
История поселений и городищ
на месте слияния Оми и Иртыша
Конец мезолита был временем крупных открытий на омской земле: географических, технологических и экономических. Человек освоил значительные пространства Среднего Прииртышья, и не только берега Великой реки, как в палеолите, но и земли Ишимо-Иртышского междуречья, а также поселился на Больших Среднеиртышских Озёрах: Ике, Салтаиме и Тенисе.
Люди стали широко пользоваться вкладышевыми орудиями труда, которые состояли из костяной или деревянной основы и каменных вкладышей. Новые орудия являлись более экономичными в изготовлении и, в то же время, более производительными, чем орудия предшествующей поры. В эпоху мезолита в Западной Сибири, как и на соседних территориях, получают большое распространение луки и бумеранги – одно из великих открытий в истории человеческих изобретений (они найдены в мезолитических слоях торфяниковых стоянок Урала). Бумеранг потребовал от человека высокого искусства в изготовлении и не меньшего таланта при использовании этого орудия. С помощью лука и бумеранга охотились на копытных животных, водоплавающую и боровую дичь.
Однако, в мезолите лидирующее положение охоты стало ослабевать, а рыболовство постепенно превращалось в главное хозяйственное занятие местного населения. К мезолитической эпохе, как уже отмечалось выше, относятся мелкие каменные ножевидные пластины (их археологи именуют микролитами, что в переводе с латинского буквально – “маленькие камни”), которые являлись вкладышами в деревянную или костяную основу составных орудий. Эти мезолитические орудия были приспособлены к выполнению различных операций с разным материалом: ими строгали дерево, резали кость, с их помощью расчленяли туши животных и чистили рыбу. Сырьё для выделки орудий мастера подбирали по берегам Иртыша, а некоторые породы камня доставлялись с Урала или из Казахстана. Орудийный комплекс новосёлов был сориентирован на охоту и рыболовство, а вот собирательство, традиционная в составе “триады” отрасль хозяйства мезолитического человека, к сожалению, не оставило после себя материальных свидетельств.
В IV тысячелетии до н.э. на смену мезолиту приходит эпоха неолита – новокаменный век. Это время блестящих достижений в культуре, среди которых на первые места следует поставить появление земледелия, скотоводства и глиняной посуды. Но если первые два изобретения оставались в неолите достоянием южных стран, то глиняная лепная посуда в это время получила в Западной Сибири широчайшее распространение, в том числе и на Иртыше.
В конце неолита место стоянки превратилось в крупный центр первобытной культуры Западной Сибири. В это время здесь, вероятно, возникло и сосуществовало несколько крупных посёлков; площадь каждого, судя по границам распространения находок, достигала многих тысяч квадратных метров. Посёлки состояли из беспорядочно разбросанных полуназемных низких жилищ, возведённых из дерева и земли, и лёгких хозяйственных построек. Остатки одного такого жилища удалось раскопать, как отмечалось выше, в 1988 году. В археологическом виде оно выглядело как прямоугольный котлован с глиняным ровным полом; выход и очаг исследователи обнаружить не смогли, т.к. котлован сохранился только частично. Однако можно представить внешний вид этого неолитического жилища.
Этнографами-сибиреведами доказано, что внешний облик и внутреннее устройство хантыйских или мансийских домов XVII–XIX веков в своих основных чертах повторяют конструкцию неолитических построек этого региона. Ханты выкапывали в земле квадратное углубление, стенки которого обкладывали брёвнами. Из брёвен и досок возводили остов в виде усечённой пирамиды. Стены делались из вертикально приставленных жердей. Крыша сооружалась из жердей, закрывалась берестяным полотнищем и засыпалась землёй.
Кроме жилых построек, человек возвёл здесь же мастерские и иные хозяйственные сооружения. В мастерских и были изготовлены те многочисленные каменные орудия труда, что найдены археологами и любителями на месте стоянки. К прямым свидетельствам ремесленной деятельности относятся каменные ядрища – нуклеусы, служившие предварительно обработанными заготовками, с которых скалывались правильной формы ножевидные пластины с острыми, как у стального лезвия бритвы, краями (эксперименты археологов с каменными ножевидными пластинами подтвердили, что они действительно годились для бритья). Несколько выразительных нуклеусов было найдено и во время раскопок памятника в 1988 году. Косвенным указанием на присутствие на стоянке мастерских по производству орудий являются крупные скопления отходов: чешуек и отщепов, а качество исполнения отдельных видов орудий (наконечников стрел и дротиков) делает вероятным наличие профессионалов.
Для хранения припасов выкапывались ямы, над которыми возводились навесы из дерева, покрытые шкурами животных. Последние широко использовались в хозяйственной практике, что подтверждается, помимо находок костей животных, присутствием в орудийном комплексе очень большого числа каменных скребков, изделий, предназначенных, прежде всего, для обработки шкур животных, удаления с них мездры (остатков мяса и сала) и превращения шкуры в качественный материал для изготовления одежды, веревок и покрытий.
Очень ценную информацию содержал культурный слой памятника, сформировавшийся в результате длительного проживания здесь людей. Прежде всего, следует отметить его относительно большую мощность (в районе раскопок 1988 года – 60-80 см), что является доказательством прочной оседлости и относительного благополучия обитателей стойбища. Ещё одним аргументом в пользу сказанного служит и число находок – тысячи каменных орудий труда и охоты, а также заготовки и отходы производства. Оседлый образ жизни поддерживался хорошо организованной и спланированной хозяйственной деятельностью.
Очевидно, ведущую роль в экономике жителей играло рыболовство. В конце неолитической поры оно качественно преобразилось: в его арсенале появилось множество новых орудий лова – сети, сплетённые из конопляных или крапивных ниток, костяные и деревянные крючки, костяные гарпуны, а также лодки. Этнограф-сибиревед В.И.Васильев доказал, что в неолите на территории Западной Сибири получили применение различные рыболовные ловушки: морды, котцы, загороди. Добыча рыбы велась круглогодично, хотя в разные сезоны её результативность была различной. О характере добычи сведений немного (любители во время сборов не обращали внимание на мелкие кости рыб, а в раскопках они не были обнаружены. По тем немногим материалам, что все же попали в коллекцию, можно говорить о лове щуки, карася, язя, чебака, пескаря и осетровых. Иртыш и его притоки были в первобытные и исторические времена чрезвычайно богаты рыбой, о чём свидетельствуют данные археологии, исторической этнографии и записки учёных-путешественников. Согласно наблюдениям исследователя Севера Западной Сибири А.А.Дунина-Горкавича, через один только город Тобольск в 1905 году провезли 560 тысяч пудов рыбы!
Рыбу жители стойбища использовали не только для еды (в варёном, вяленом, сушёном или копчёном виде) при разделке внутренности рыбы собирались и вываривались в глиняных горшках на костре, таким путём получался очень прочный клей. Жир же смешивался с ягодами и травами, в таком виде он долго хранился; позвонки щук после небольшой доработки становились талисманами-украшениями, в том числе бусами.
Разделка и обработка рыбы испокон веков была женским занятием. Вот как описывает процесс работы хантыйской женщины XX века с рыбой (напомню, что далёкими предками хантов и манси было население каменного века Обь-Иртышской лесостепи) этнограф-сибиревед Зоя Петровна Соколова: «Летом много забот с рыбой… С ней женщина управляется мастерски: сидя на земле, острым ножом она разрезает рыбину, лежащую на специальной дощечке, вдоль брюшка, вычищает внутренности одним движением ножа, отсекает жир в одну сторону, отходы – в другую, а сами кишки – в третью. Затем она разрезает рыбью тушку вдоль по хребту, распластывает её и насекает поперек спинки – рыбка готова к вялению или поджариванию. Тут же на костре в большом котле вытапливается жир из кишок.». После соответствующей обработки кожа рыб использовалась и в качестве материала для шитья одежды.
В первой четверти XVIII века в Тобольске жил, сосланный сюда, сподвижник Мазепы Григорий Новицкий, оставивший после себя интереснейшее сочинение «Краткое описание о народе остяцком» (остяками до 30-х годов XX века называли хантов). Кстати, этот единственный научный труд принёс ему славу первого этнографа Сибири. В нём мы встречаемся с описанием одежды из кожи рыб, которую носили ханты: «Одежда их обще из кожей рыб, наипаче с налима (еже есть) подобен сому; тожде с осетра и стерлядей одерше кожу толико трудами своим умягчивают, яко могут все одеяние себе из них сошивають обще же из налимей кожи – кажаны, с ыных же чулки, сапоги себе утворают». Истоки традиции изготовления одежды из кожи рыб, очевидно, уходят в каменный век.
Вторым хозяйственным занятием жителей посёлка была охота. Большое количество каменных наконечников стрел раскрывают место и роль этого древнейшего вида человеческой деятельности. Кости животных из культурного слоя принадлежат копытным: лосю, оленю, косуле. Охота на них требовала большого опыта, знаний и сноровки; скорее всего, добыча этих животных велась при помощи ловушек и самострелов, с участием в облаве большого коллектива людей. Охота на лося обеспечивала людей мясом (крупные особи животного достигали веса более 600 кг), шкурой, из которой, после соответствующей обработки, шили одежду (есть все основания считать, что уже в палеолите в Северной Евразии существовала глухая меховая одежда), обувь, рукавицы. Лосиный рог являлся великолепным поделочным материалом, из него создавались предметы религиозно-культового значения. Кость, после того как её раскалывали и съедали мозг, шла на изготовление наконечников стрел, проколок, игл. Лосиные сухожилия являлись прекрасным материалом для получения очень прочных ниток. Неолитический охотник добывал и пушных животных, которые высоко ценились в Стране Холода.
С одним из погребённых в могильнике с комплекса памятников «Омская стоянка» находились клыки росомахи, которые использовались в качестве амулета-украшения. Росомаха – очень осторожное животное, охота на неё требует высокой сноровки и опыта, а мех, как замечает автор сочинения «Жизнь животных» А.Брэм, пользовался во все времена большим спросом у всех северных народов.
Значительная часть каменного инвентаря и осколков глиняной лепной посуды со стоянки датируется поздненеолитической эпохой. Это, прежде всего, почти сотня наконечников стрел размером от 1 до 8 см, которыми оснащались стрелы для охоты на водоплавающую и боровую птицу, пушных и копытных животных.
Многие наконечники стрел имеют строго листоидную форму, черешок отсутствует, поэтому скрепление наконечника с древком могло быть двояким: либо основание крепилось в раздвоенном конце древка, место соединения затем обматывалось сыромятным ремнем или верёвкой из сухожилий, либо наконечник стрелы крепился к древку внакладку с помощью тех же ремней или верёвок. Помимо лука и стрел, охотник был вооружён дротиками с крупными каменными наконечниками. Дротики использовались для поражения животных с близкого расстояния, и пользование ими требовало высоких охотничьих навыков. Наконечники дротиков созданы путём удаления с поверхности заготовки отщепов, поэтому они выглядят менее изящно, чем, например, каменные наконечники стрел последующей медно-каменной эпохи. Большими каменными наконечниками снабжались и самострелы. Охотники устанавливали их на тропах на копытных животных: лосей, оленей, косуль.
В быту человек широко пользовался каменными ножами с широким и прочным обоюдоострым лезвием. Лезвия крепились в деревянной или в костяной основе. Предназначение ножей было универсальным: ими разделывали туши животных, раскраивали шкуры, изготавливали деревянные предметы.
Ещё одна группа находок из коллекции – каменные проколки – это орудия небольших размеров. Скорее всего, их основания, также как и лезвия ножей, вставлялись в деревянную или костяную основу, второй край орудий заострён. Если назвать потомка данного орудия, то на эту роль сегодня может претендовать шило. С помощью проколок делали дырки в самых разнообразных материалах, но, как показывают исследования проколок под мощными микроскопами, чаще всего они использовались в работе с кожей (проколки были незаменимы при изготовлении одежды, обуви, поясов, покрытий жилищ).
Среди производственных орудий неолитической поры, игравших исключительную роль в хозяйственной деятельности, назовём и топоры, изготовленные из диорита, сланцев и кварцита. Эти три породы, чаще всего использовавшиеся неолитическим человеком, отличались твёрдостью, вязкостью и малой изнашиваемостью. Топоры со шлифованным лезвием – изобретение новокаменного века. Кажущаяся их примитивность обманчива. Эксперименты учёных показали высокую (по сравнению даже с современными стальными!) производительность орудий. Так, с помощью каменного топора со шлифованным лезвием археолог-экспериментатор срубал дуб (!) диаметром 14 см за 9 минут, сосну диаметром в 25 см – за 15 минут. Топоры с Омской стоянки – массивные, с выделенным обушком, на котором имелась ложбинка для лучшего скрепления с деревянным топорищем, лезвие обоюдоострое и тщательно пришлифовано. При помощи топора человек расчищал площадку для строительства, возводил дома и хозяйственные постройки, вырубал жерди и сооружал запоры для лова рыбы. Есть множество оснований считать, что “топором и огнём” создавались лодки-долблёнки и плоты. Срубалось дерево соответствующего размера, обрубалась верхушка и комлевая часть; на стволе разводился костёр и топором удалялась сгоревшая древесина.
По размерам к топорам примыкали каменные тёсла – плоские орудия с отшлифованным лезвием, которые выполняли функции долота. Ими вырезались и выдалбливались полости и пазы в ходе строительства дома, хозяйственной постройки или деревянной погребальной камеры.
К крупнейшим событиям новокаменного века следует отнести появление на Иртыше глиняной посуды, которая создала принципиально иные условия для прогресса культуры: первобытные люди получили возможность готовить жидкую пищу, высококалорийную и легко усваиваемую, а также длительное время хранить продукты. Появление посуды на Иртыше, по-видимому, связано с заимствованием идеи её изготовления у южных соседей, например, у жителей Средней Азии, где первые глиняные сосуды датируются VI тысячелетием до н.э. Но горшки с комплекса «Омская стоянка» моложе среднеазиатских почти на три тысячи лет, и лепились они из местной глины, куда добавлялся песок или шамот (крошки обожжённой глины). Изготовлением сосудов здесь, как и в других местах Старого Света, занимались женщины (на стенках сосудов сохранились отпечатки пальцев мастериц). Сосуды имели открытое устье и округлое дно, а стенки были покрыты узорами из горизонтальных поясков ямок, насечек и наколов. После нанесения узоров горшки высушивались в тени и обжигались на костре. Судя по разнообразию формы и орнаментального декора, посуду создавали в каждой семье, и масштабы её производства были значительными.
В числе производственных материалов поздненеолитической поры, кроме камня и глины, следует назвать и кость. В распоряжении человека было неограниченное количество этого сырья, которое использовалось для создания как орудий труда, предметов быта, изделий религиозно-магического значения, так и в качестве топлива: опытные охотники знают, как долго и жарко горит сухая кость.
К выдающимся образцам художественного творчества местных мастеров эпохи неолита – медно-каменного века, на наш взгляд, относится крупная скульптура – навершие, вырезанное из рога, (экспонат находится в коллекции с памятника, однако не имеет шифра, с помощью которого археологи помечают место и год находки). Один край мобильной скульптуры завершает протома существа с продолговатой головой на длинной шее, вытянутыми и выступающими толстыми губами, овальными глазами, обозначенными “жемчужинами”. С боков видны вертикальные грани, очевидно, призванные обозначить ребра (?), по шее идёт ряд из четырёх слегка сглаженных зубьев. Судя по местоположению отверстия, навершие должно было крепиться на толстом шесте, и в таком виде оно служило человеку в религиозно-магических целях.
Самое трудное – понять, кто явился натурой для первобытного костореза. Заманчиво увидеть в изображённом существе образ обитателя вод – рыбы. Этому образу, начиная с эпохи верхнего палеолита, принадлежало видное место в пантеоне языческих божеств. Так, в легендах многих народов мира сохранились представления о рыбе как о создателе Земли, принесшей со дна океана ил, или как существе, на котором держится земной шар.
В эпоху неолита население Восточной Сибири воплощало свои мифологические представления в каменных изображениях рыб, служивших у прибайкальских рыболовов одновременно и приманками. Почитание рыбы сохранилось в виде отдельных фрагментов в мифологии хантов и манси XVIII–XX веков. В одном из хантыйских сказаний говорится о рыбе как родоначальнике человека. И всё-таки ещё раз подчеркнём, изображение очень стилизовано, и предложенная интерпретация образа может быть принята, как один из вариантов.
В 1988 году археологи открыли и исследовали на территории комплекса «Омская стоянка» могильник-кладбище. Надо заметить, что и раньше в коллекцию краеведческого музея с памятника, в результате сборов поступали фрагменты костей человека, что уже подавало сигнал о наличии здесь кладбища. В процессе раскопок и археологам пришлось встретиться с разрозненными фрагментами костей человека. Однако самой большой удачей для специалистов явилось открытие двух непотревоженных погребений в могильных ямах, выкопанных древним человеком на разном уровне, но слегка перекрывающих друг друга.
Первая могила содержала скелет женщины среднего роста и европеоидного типа с примесью монголоидности, в возрасте 20-25 лет. Умершую сопровождал небольшой, но выразительный материал: на шейных позвонках лежали два просверленных клыка росомахи, а возле колена – два маленьких каменных ножа и отщеп.
Вторая могила находилась ниже на 10 см и, как уже отмечалось, была частично перекрыта первой. В ней на ровном и слегка покатом глиняном дне лежал скелет мужчины европеоидного облика с примесью монголоидности в возрасте 25-30 лет и высокого роста – 1,80 м. Хотя данное погребение не нарушено вмешательством извне – череп лежал в области шейных позвонков, т.е. был смещён со своего естественного положения.
Погребение было безынвентарным. Характер каменного инвентаря служит аргументом в пользу отнесения охарактеризованных могил к первой половине III тысячелетия до н.э. До этих раскопок самыми древними в Среднем Прииртышье считались могильники энеолитического времени – Усть Куренга, Хутор Бор IV, Окунево, Ямсыса XII в лесном Прииртышье, а на территории Омска – могильники эпохи бронзы (середина II тысячелетия до н.э.).
Факт совмещения двух могил может быть объяснён по-разному и, в частности, наличием семейно-брачных отношений между погребёнными. Потревоженность мужского скелета вызвана, по-видимому, вторичностью захоронения. В разные исторические периоды человечеству были известны захоронения, когда умершего сородича некоторое время “выдерживали” на воздухе, а затем предавали земле (этим и объясняется нарушенность скелета). Разъяснить этот способ погребения (а в древности и в исторические времена у многих народов отмечено сосуществование десятков способов обращения с телом умершего, например, у жителей Соломоновых островов в Меланезии их было 28) наука пока не может. Возможно, что в “выдерживании” тела умершего и последующем предании его земле отразилось двоякое отношение первобытных людей к умершему: с одной стороны от него стремились избавиться – здесь сказывалось чувство страха перед покойником, а с другой – стремились удержать. Вторичные захоронения известны в неолитических могильниках Северной Барабы, материалы которых изданы новосибирскими учёными Н.В.Полосьмак, Т.А.Чикшпевой и Т.С.Балуевой.
Интересна и такая деталь. Умершие из могильника «Омская стоянка» были сориентированы головой в сторону реки и на север, с которым народы Сибири ещё и в историческое время связывали «Страну мёртвых». Именно туда, по представлениям хантов, манси, селькупов и кетов, уходили души умерших.
В науке дискутируется вопрос о том, предками каких конкретных народов Западной Сибири является её поздненеолитическое население. Наиболее аргументированным, с нашей точки зрения, является взгляд на него как на ещё нерасчленеённую угорско-самодийскую общность, в пределах которой проживали представители будущих хантов, манси, селькупов, нганасан и энцев.
Остаётся загадкой и судьба жителей стоянки поздненеолитической поры. Покинули они её из-за разливов Иртыша или по причине нашествия неприятельской орды – ответить на этот вопрос сложно. Но в любом случае очевидно, что их наследие не кануло в Лету. Достижения людей конца каменного века унаследовали носители новой эпохи и новой культурно-исторической общности медно-каменного века (энеолита) – екатерининцы (по поселению Екатерининское в Тарском Прииртышье). Здесь следует предупредить читателя, что применительно к Западной Сибири и Среднему Прииртышью в частности, разделение позднего неолита и энеолита по памятникам и материалам – задача пока не решённая: материалы этих двух эпох тесно смыкаются. Приведённая выше и далее их характеристика может быть принята как гипотеза.
Представители эпохи энеолита унаследовали многие технологические и культурные традиции и навыки века предыдущего. Екатерининцы активно пользовались камнем как сырьём для изготовления разнообразных орудий труда и быта. В жизни и в религиозно-мифологической практике населения видное место занимало производство и использование глиняных сосудов, ведущими отраслями экономики оставались рыболовство и охота. И в то же время медно-каменная эпоха была временем великих открытий. В лесостепном Прииртышье начинается переход от традиционных присваивающих отраслей: рыболовства и охоты, к хозяйству воспроизводящему: скотоводству и земледелию. Новые отрасли медленно входили в местную экономику, однако их значение и их воздействие на культуру Среднего Иртыша было чрезвычайно плодотворным.
Екатерининцы, овладев искусством разведения животных – лошадей и крупного рогатого скота, стали на этой территории первыми скотоводами. Их техника обработки каменных орудий труда достигла совершенства. Так, при помощи отжимной ретуши екатерининские умельцы получали великолепные наконечники стрел и дротиков. Заметим, что искусство обработки каменных изделий в медно-каменном веке достигло кульминации не только на Среднем Иртыше, но и по всей Евразии, т.е. новшества в области техники в эпоху, казалось бы, полной территориальной разобщённости людей распространялись с небывалой скоростью.
Домостроительное искусство екатерининцев чутко реагировало на цикличные изменения климата и природы, а их строительные приёмы отвечали возросшим потребностям человека в комфорте и уюте. Дома стали просторнее, лучше утеплялись. Очаги размещались ближе к выходу, благодаря чему на пути холодного воздуха появился тепловой барьер.
Керамисты демонстрировали при лепке сосудов большое мастерство: посуда имела высокое качество и роскошный орнаментальный узор.
Сложным и разнообразным предстаёт перед нами духовный мир екатерининского времени. В нём соседствовали и переплетались различные языческие верования: культ лося и медведя, вера в загробную жизнь. Служители культа проводили шаманские камлания с целью заручиться поддержкой божественных сил.
В науке остается дискуссионным вопрос об этнической принадлежности екатерининцев. Будет правильным, на наш взгляд, рассматривать их культуру как важное звено в процессе формирования предков угров, наследники которых – ханты, манси и венгры – проживают в настоящее время в разных частях Евразии.
Погребальные памятники екатерининского населения исследованы в разных районах Прииртышья, в частности, в Тарском. Эти кладбища состоят из многих десятков грунтовых глубоких могил, в которых скелеты людей уложены на покатое дно и обильно посыпаны охрой – красной или малинового цвета глиной, символизирующей собой, в глазах древних, кровь, жизненную силу и одновременно огонь, тепло. Умерших сопровождал инвентарь: каменные наконечники стрел, ножи и тесла, костяные наконечники стрел, глиняная посуда, булава вождя из мраморовидной породы, каменные штампы для нанесения орнамента на стенки сосудов, украшенные реалистическими изображениями головы лося.
В районе комплекса «Омская стоянка» в екатерининское время возник и существовал долговременный посёлок скотоводов, рыболовов, охотников и собирателей. К этому времени относится немалая часть каменного инвентаря, в частности, крупные наконечники стрел, обработанные изящной отжимной ретушью, а также многочисленные обломки крупных глиняных сосудов с широким горлом, раздутым туловом и округлым дном. Стенки сосудов от устья до дна покрыты редкими горизонтально расположенными узорами, которые включали оттиски гребенчатого и гладкого штампа, наколы. Посуда лепилась вручную, что не исключало использование в процессе формовки и каких-то приспособлений. В глину предварительно добавляли шамот или песок. Екатерининские сосуды, как правило, отличались крупными размерами (их ёмкость равнялась 5-8 литрам) и предназначались для варки и хранения продуктов.
Екатерининское время ознаменовалось установлением регулярных контактов местного населения с близлежащими и отдалёнными районами Евразии. На памятниках Среднего Иртыша появилось множество каменных изделий, изготовленных из материалов или по образцу, из Казахстана, с Урала и Поволжья. Культурные или обменные связи стимулировали развитие местной экономики, в частности, пушного промысла. Екатерининцы «Омской стоянки» бесспорно пользовались преимуществами места своего проживания для организации торговли с южными соседями и народами, населявшими тогда территорию современного Казахстана, Среднюю Азию и страны Древнего Востока.
Екатерининское население медно-каменного века на левобережье сменили племена эпохи ранней бронзы – кротовцы, получившие своё название по поселению у д. Кротово Новосибирской области. В XVIII–XVI веках до нашей эры они заселили огромную территорию Обь-Иртышского лесостепного междуречья. Изученные памятники – поселения и могильники – рисуют нам оседлый образ жизни кротовцев в небольших посёлках. В их домах со слегка углублённым в землю полом, в центре находился очаг, на котором готовили пищу в глиняных горшках, костёр обогревал и освещал помещение. В нашем крае кротовцы первыми овладели искусством получения бронзы, которая имела ряд преимуществ перед медью (более высокая твёрдость, низкая температура плавления). Металлургия бронзы строилась на привозном сырье, которое, скорее всего, доставлялось сюда из Северного Казахстана, где рудокопами велись разработки медно-оловянистых копий.
На памятнике присутствие кротовского населения отмечено находками фрагментов глиняной посуды. Это сосуды с плоским дном и открытым устьем, стенки которых украшены от устья до дна богатыми узорами из оттисков горизонтального гребенчатого штампа, шагающей гребенкой, отступающей палочкой, “жемчужинами” и наколами.
Не миновали района «Омская стоянка» и представители одного из крупнейших культурно-исторических образований эпохи развитого бронзового века Сибири – андроновцы. Они являлись коренным населением Южной Сибири и Северного Казахстана. На этих землях в первой половине – середине II тысячелетия до н.э. андроновцы создали развитую оседлую земледельческо-скотоводческую цивилизацию. Сотни мощных поселений и крупных могильников, исследованных археологами, служат тому реальным свидетельством. В настоящее время одна часть учёных считает андроновцев предками угров, но бытует и взгляд на них, как на носителей ирано-язычного этноса. На наш взгляд, андроновское население огромной территории Южной Сибири, Северного Казахстана, а впоследствии, и юга Западной Сибири могло принадлежать к разным этносам. Но, несмотря на разные подходы к определению этнической принадлежности андроновцев, все исследователи единодушно признают их выдающийся вклад в формирование культуры и антропологического типа современных народов Средней Азии и Западной Сибири. К этому добавим, что андроновцы сыграли решающую роль в сложении культуры савроматов-сарматов. Последние встают со страниц античных сочинений как искусные ремесленники и неустрашимые воины, под ударами копий которых рухнули могучие стены римских крепостей Северного Причерноморья.
В XIV веке до нашей эры андроновское население (возможно, какая-то их часть) начало расселяться со своей родины в разных направлениях, в том числе и в сторону Среднего Прииртышья. В степи и лесостепи они оставили следы своего пребывания в виде городищ и грунтовых могильников. «Омская стоянка» – один из памятников андроновскои общности в городской черте (следы пребывания андроновского населения отмечены также в районе Омского судоремонтного завода, Областной травматологической больницы, полиграфического комбината «Омич»). В устье реки Камышловка андроновцы, по-видимому, основали долговременное поселение (городище?), которое должно было иметь и земляные укрепления. На оседлый и в то же время воинственный образ жизни пришельцев указывают изделия из бронзы: обломанный в древности серп с сильно изогнутой ручкой и прямым лезвием, пластинчатые наконечники копий, ножи, втульчатые наконечники стрел. Но, пожалуй, самым убедительным доказательством пребывания андроновцев на “омской земле” являются многочисленные обломки глиняной посуды, собранные в разное время любителями и археологами на месте памятника. Это фрагменты жёлтых и серых горшков, стенки которых украшены типично “андроновскими” узорами – отпечатками мелкозубчатого гребенчатого штампа, образующего сложные меандры и треугольники, свисающие вершинами вниз. Эти узоры сохранились в декоративно-прикладном искусстве казахов, хантов и манси, их можно видеть, например, на одежде этих народов. Это совпадение в украшении одежды таких территориально далёких друг от друга народов не случайно, оно отражает факт участия потомков андроновцев в формировании названных выше этносов.
Андроновское население с берегов Иртыша (как и их сородичи на соседних землях) совместно с населением других культур развитого бронзового века приняли активное участие в формировании новой культурной общности позднебронзового века – ирменской (своё название получили по поселению Ирмень в Новосибирской области). Ирменцы появляются в устье Камышловки и Оми в X веке до н.э. Ирменское население сформировалось в результате слияния нескольких разнородных компонентов. Его история замыкает собою яркий период – бронзовый век. И, словно оправдывая своё место на шкале бронзового века, ирменские мастера создали множество высокохудожественных изделий в металле: ножи с фигурно исполненными ручками, ажурные серьги, шилья и браслеты. Ирменское время – кульминация и по количеству произведенных бронзовых предметов (на сегодня их известно многие десятки тысяч – это ножи, топоры, серьги, браслеты).
Ирменский период характеризуется блестящими успехами в земледелии: в лесостепных районах Западной Сибири и в Прииртышья, в частности, появляется пашенное земледелие, в котором применялись плуг и тягловая сила животных. Широко распространяется верховая езда (на ирменских городищах найдены костяные псалии – деталь уздечки), а в стаде преобладает мелкий рогатый скот. Ирменцы вместе с другими народами азиатских степей создают материальные предпосылки для перехода к кочевому способу хозяйства, а это, в свою очередь, открыло новый путь развития человечества, приведший в итоге к созданию гигантских кочевых империй (гуннов, тюрок, кипчаков, татаро-монгол).
На присутствие ирменцев на памятнике «Омская стоянка» также указывают многочисленные фрагменты глиняных лепных сосудов с плоским или уплощенным дном, с широким открытым горлом, украшенных орнаментом из горизонтальных поясков ямок или “жемчужин”, решётками или “ёлочками” из резных линий, оттисками гребенчатого штампа.
Среди примечательных находок – глиняная скульптура человека в “сидячей позе”, со схематично выделенной головой и конечностями. Омская находка подтверждает факт широкого территориального распространения подобных фигурок в среде ирменского населения. Аналогичные фигурки были обнаружены новосибирским археологом В.И.Молодиным при раскопках поселения ирменской общности Чича I в лесостепном Приобье. Глиняные антропоморфные фигурки позволяют сделать вывод о том, что традиция их изготовления оформилась ещё в эпоху бронзы, и ирменцы с «Омской стоянки» имели к этому прямое отношение. Загадочно назначение статуэток. Попытки рассматривать эти глиняные фигурки только в качестве “детских игрушек-кукол” представляются малоубедительными. В то же время многочисленны свидетельства исторической этнографии об использовании коренными народами Западной Сибири XVIII– начала XX веков деревянных, берестяных или металлических “идолов” в ритуальных целях. Например, ханты и манси рассматривали эти изображения в качестве вместилища души ушедшего в “загробный мир” родственника. И какое-то время с этим изображением поступали как с живым членом семьи – его кормили, раздевали и укладывали спать, затем одевали. Кроме того, антропоморфные изображения могли служить в глазах первобытного человека существами, которые олицетворяли собой родоначальника и покровителя рода или племени.
Доказано, что в ирменскую эпоху необычайно широко стали использоваться кость и рога животных. По-видимому, к ирменскому слою памятника «Омская стоянка» относятся многочисленные обломки лосиных рогов со следами срезов и выдолбленных в них глубоких пазов, куда помещались металлические лезвия (?). Образцы художественной обработки кости представлены также изделиями, на которых уверенная рука мастера нанесла замысловатые узоры из гравированных линий. В коллекции находится и множество костяных заготовок, запечатлевших приёмы работы косторезов с материалом, в частности, на одной пластине виден способ сверления крупных сквозных отверстий с помощью полой трубки диаметром 2 см (в процессе сверления мастером, очевидно, подсыпался мелкозернистый песок).
К эпохе бронзы и, скорее всего, к ирменскому времени относится представительная коллекция каменных и глиняных форм, предназначавшихся для отливки бронзовых или медных подвесок и иных украшений. В твёрдой породе мастер вырезал контррельеф будущей отливки. Для литья четырёхлепестковых бляшек со шпеньком (их производство имело массовый характер в ирменское время) выполнялась прямоугольная глиняная форма для оттиска образцов, предполагавшая затем обжиг на костре. Она состояла из двух половинок и литника – узкого канала, по которому расплавленный металл попадал внутрь.
Бронзу получали в специальных глиняных ложечках – льячках. Одна такая крупная льячка из жёлтой глины с носиком-сливом находится в коллекции. Кроме льячек, к бронзолитейному производству относится обломок плоскодонного тигля ёмкостью около 50 куб.см, который предназначался для плавки металла. Кроме того, в раскопках, проводимых Е.И.Липеровской в 1927 году, обнаружены бронзовый стержень с петлей на одном конце и большое количество обломков бронзовой руды.
К концу эпохи бронзы или ко времени перехода от бронзы к железу (VIII–VI вв. до н.э.) имеет отношение группа обломков крупных лепных горшков с плоским дном и необычайно толстыми (1,5 см) стенками. В глину для будущего сосуда мастера примешивали слюду – примесь малохарактерную для Среднего Прииртышья (её чаще использовали гончары Тоболо-Ишимской лесостепи). Стенки сплошь покрывал грубоватый орнамент из крупных оттисков гребенчатого штампа, образующего горизонтальную “ёлочку”. Интересно оформлено дно сосудов: оттиски гребенчатого штампа расходятся радиально от центра к периферии. Такие рисунки принято отождествлять с солярными символами – свидетельствами почитания первобытным человеком небесных светил.
С эпохой бронзы мы также склонны связывать и ряд художественных поделок из камня, как то: обломок отшлифованного прямоугольного изделия, на поверхности которого выгравированны узоры, состоящие из параллельных линий и резной “ёлочки”. Подобные узоры можно видеть и на ирменской керамике. Остаются спорными датировка и функциональное назначение ещё одного оригинального изделия – каменного шара диаметром 3 см.
На екатерининских поселениях медно-каменного века обнаружены небольшие шарики из обожжённой глины. Учёные отметили, что в сопредельных с Западной Сибирью районах Средней Азии ещё в неолите население стало пользоваться эффективным охотничьим оружием – болой. Оно представляло собою с десяток шариков из камня или обожжённой глины, которые закреплялись на конце пучка кожаных ремней. Брошенное рукой опытного охотника, такое орудие обматывало ноги убегающего животного. Вероятно, что и шар с памятника «Омская стоянка» относится к остаткам такого оружия, которое сохранилось у народов Южной Америки и Африки до начала XX века.
Место в устье реки не обошли и легендарные кулайцы – таёжные коневоды и охотники, пришедшие в таёжное и лесостепное Прииртышье с северо-востока Западной Сибири в конце III–II веках до нашей эры. Кулайцы, как показывают новейшие исследования, являясь предками угров и частично самодийцев, сыграли в местной истории выдающуюся роль. Это были опытные скотоводы и гончары, удачливые и отважные воины, талантливые изобретатели и философы. Кулайскими художниками были созданы сотни великолепных религиозно-художественных предметов из бронзы, кости и глины (фигурки людей, гребни, горшки). Их культурное наследие оказалось необычайно устойчивым во всех последующих исторических катаклизмах. Оно отчётливо просматривается в культуре коренных жителей Западной Сибири и, прежде всего, в религиозно-мифологической сфере и в декоративно-прикладном искусстве. Так, богатая деревянная скульптура хантов и манси XIX– начала XX века, тщательно исследованная Санкт-Петербургским этнографом С.В.Ивановым, сохранила в своей иконографии и в пропорциях свойственные Кулаю черты.
С комплекса происходят несколько десятков фрагментов глиняных тонкостенных чаш, украшенных типично “кулайскими” узорами: “уточкой”, трёхчленным штампом, горизонтальными поясками ямок и оттисками гребенчатого штампа. Кроме чаш, гончары лепили и крупные жёлтые горшки с прямым венчиком и округлым дном. Их внешняя поверхность на две трети покрыта орнаментом из оттисков грубоватой крупной “уточки”, “змейки”, правильных и глубоких ямок (так ямки наносили только кулайцы). Внутренняя поверхность горшков затиралась пучками травы, следы которой хорошо видны на стенках. Горшки предназначались для варки и хранения пищи. В первом случае на внутренних стенках виден нагар от растительной пищи. К раннему железному веку и, скорее всего, к кулайскому времени относятся десятки точильных брусков из мелкозернистого сланца. Материал для брусков доставлялся из Северного Казахстана, где имеются крупные залежи мелко- и крупнозернистого сланца. Точильные бруски являлись одними из самых востребованных предметов и их, как и кресала для высекания огня, носили на поясе. Сохранились следы от заточки на них металлических орудий, по которым можно сделать вывод, что затачивали лезвия ножей и наконечники стрел. Бруски использовались и для обработки костяных поделок, что видно на примере черешковых наконечников стрел, имевших отполированную поверхность и продольный желоб для стока крови раненого или убитого зверя.
К сожалению, количество и состав находок не дают оснований для однозначного вывода о характере кулайского памятника, это могло быть сезонное стойбище или долговременное городище. В то же время известно много примеров, когда на месте заброшенных поселений кулайцы устраивали и свои святилища. В черте современного Омска кулайцы поселились в нескольких пунктах: на городище Большой Лог, что расположено на восточной окраине города, в районе Кемеровского спуска и, вероятно, на месте, где ныне находится Судоремонтный завод.
В середине I тысячелетия н.э. на территорию «Омская стоянка» пришли предки южных хантов – потчевашское население, получившее своё название по городищу Потчеваш у города Тобольска. Потчевашцы явились создателями территориально огромной оседлой скотоводческо-земледельческой цивилизации. Сотни поселений и грунтовые могильники Ишимо-Иртышского междуречья раскрывают страницы истории сообщества, бывшего современником и торговым партнёром знаменитого Тюркского каганата со столицей на Алтае. На «Омской стоянке» обнаружено небольшое количество фрагментов лепной керамики, украшенных узорами, типичными для Потчеваша, а именно, горизонтальными рядами ямок, прочерченными горизонтальными поясками и отпечатками гребенчатого штампа. Группа находок не позволяет сделать вывод о характере потчевашского расселения в устье Оми. Заметим лишь, что они были наследниками культуры Кулая.
К предмонгольскому периоду (Х–ХII века н.э.) относятся несколько фрагментов лепной керамики, украшенных ямками, оттисками гребенчатого штампа, образующего горизонтальную ёлочку.
* * *
Проведённый обзор материалов археологического комплекса «Омская стоянка» свидетельствует: составляющие его памятники – поселения, стоянки, могильники – являются уникальными и содержательными летописями предыстории Омска.
Возникновение и непрерывное в течение тысячелетий развитие центра первобытной культуры – на месте нынешнего комплекса археологических памятников – явилось прологом к основанию в устье Оми одного из крупнейших экономических и культурных центров Сибири – города Омск.
Материалы сайта могут содержать информацию, не подлежащую просмотру
начало статьи
начало статьи