Эта ранняя или вовсе полуночная гостья не иначе как сподвижница возраста. Не замечал её в молодости, хотя никогда не был любителем долгого сна по утрам. Но до некоторой поры её не приходилось пугаться. Или отгонять от себя, как назойливую муху. И она так не приставала, как пристают болтливые люди, что особенно раздражает, когда тебе хочется побыть в тишине.
Не припомню, с каких пор она стала надоедливо заявлять о себе, но именно с тех пор я, легко засыпая с вечера, пытаюсь расставлять по периметру своего ночного покоя «сторожей», умоляя их, приказывая им подольше не впускать эту гостью в мои покои. Но всё равно чувствую, как она ходит вокруг, подстерегая, когда какой-то из «сторожей» зазевается. Периодически выныривая из глубины сна, проверяю посты. За каждым из них своя зона опасности. Есть глухие зоны, откуда интуиция не обещает никакой беды, и моё сонное сознание туда подолгу не заглядывает. Но я знаю, что и о них нельзя насовсем забывать, потому что самые сильные удары бывают оттуда, откуда их не ждёшь.
Вчера даже не подумал о той зоне, где жил друг моих студенческих лет. Говорю «жил», потому что именно вчера узнал, что его не стало. Засыпая, твёрдо знал, что мысль об этом ворвётся в мой сон первой. Кстати, в эту зону я не заглядывал, наверное, года два, и даже забыл о ней, во всяком случае, перестал думать, что она что-нибудь для меня значит. Годы студенчества уже ушагали так далеко, что немудрено и отпустить их из повседневной памяти. Но это был мой друг на все пять студенческих лет. Он был верен мне. Он терпел мои странности. Он не поворачивался ко мне спиной, когда я нуждался в его помощи. Он не смеялся над моими увлечениями. Может, я потому и отпустил его из ближней зоны своей памяти, как только мы разъехались по разным городам, потому что он был верен мне и не докучал своим существованием.
А разве это не стыдно – забывать о тех, кто не докучает? Теперь бессонница отыграется на моей совести. Её не устерегут никакие сторожа. И поделом…